Попаданец в пенснэ

  Язов с недоумением посмотрел на протягиваемый ему предмет :'Полагаю, что это бейсбольная бита...'

  'О! И кто же это в Советском Союзе в бейсбол-то играет, а?' - весело блестя из- под пенснэ молодыми глазами, спросил незваный гость.

  19 августа 1991 года. Двадцать три часа четырнадцать минут. Москва, Кремль. 'Корпус', второй этаж.

  В маленькой комнатке отдыха, дверь в которую скрывала неприметная, ничем от других не отличающаяся дубовая панель, пахло наштырём и спиртом...

  С тихим звяканием в эмалированную, изогнутую чашечку падали пустые ампулы...

  Врач, ритмически сжимающий красную резиновую грущу, посмотрел на то, как поднялась ртуть в тонометре, повернул крантик, из которого с шипением стал выходить воздух, расстегнул чёрную матерчатую манжету на руке Язова, лежащего на чёрном кожаном диване с высокой спинкой.

  Потом вынул из ушей металлически поблескивающие трубочки стетоскопа, повесил их на грудь и с недоумением спросил человека в пенснэ :'А зачем Вы ампулы берёте?'

  Берия наставительно ответствовал :'Да ведь Вы, доктор, нэ просто пациента пользуете! Вы - ах, какого человека спасаете! А ежели , вдруг, не спасёте, а? Мы тут , на досуге, тогда посоветуемся с товарищами из Академии Медицинских Наук, проконсультируемся со специалистами- всё ли сделано как надо? А то, знаете, были уже в кремлёвской больнице прецеденты... '

   И пристально посмотрел на бедного доктора ледяным взором.

  У врача задрожали руки... 'Сейчас, сейчас, вот... а, уже лучше! Видите, порозовел... и тоны сердца уже ровнее... что с ним стало?'

  'Сам не понимаю, просто товарищ попросил меня голову чуть левее повернуть... а потом захрипел, побелел, за сердце схватился! Что с ним может быть такое ?'

  'Думаю, ничего серьёзного , просто сердечный спазм... вот, уже приходит в себя...как Вы себя чувствуете, пациент?'

  'Нормально... он уже ушёл? '

  'Кто он?'

  'Этот, что из ада явился по мою душу...'

  'Нэ волнуйтесь, товарищ, Вы просто переутомились... Павлов я. Просто Павлов!'

  'Так точно, Павлов! Лаврентий Павл... х-хе...'

  'Вот только не надо опять глаза закатывать! Вы мне нужны живым, в отличие от некоторых... доктор!'

  'Уже, уже, работаю ... да очнись ты, сволочь!! Виноват, товарищ Маршал, Вам уже лучше?'

  'Мне теперь никогда лучше уже не будет...'

  'Да зачем же так мрачно? Полежите, успокойтесь... надо ему просто полежать! И предупреждаю, допрашивать его сегодня нельзя!'

  'Э, какой допрос, слушай? Так, слегка побеседуем... Пройдёмте, сударыня, пусть Ваш муж немножко отдохнёт...

  Эй, кто там! Чаю сюда.'

  Там же, чуть позже...

  Нежно позвякивали чашечки нежнейшего гедээровского , мейсенского фарфора, с мадоннами... в них ароматным дымком исходил индийский чай, в сахарнице чуть отдавал желтизной кубинский тростниковый (несладкий, для сбережения от диабета) сахар, в вазочке радовали глаз конфеты 'Калева' и 'Рот-Фронта'...

  Лаврентий Павлович (сластолюбец, который в нищем детстве не наелся сладостей ) с удовольствием наворачивал чуть хрустящий воздушным безе свежайший, доставленный прямо из Киева торт...

  Всё-таки в буфете ХОЗУ УД ЦК есть свои неоспоримые прелести... прежде всего то, что он работает круглосуточно!

  Эмма Николаевна, сторожко прислушиваясь к происходящему за спиной, где тихо сопел на диване муж, рассказывала удивительно внимательному слушателю :' Девятнадцатого утром уехал, как обычно... а уже потом, как я рёв на шоссе услыхала, оно ведь рядом! Я давай звонить, мол, Дима, что случилось? А он меня успокаивает, да такими словами - ласковыми , добрыми, которыми я вообще от него никогда не слышала...

  Поняла всё тогда сразу- видно, дело совсем дрянь.

  Выползла на крыльцо, ребята из охраны меня кое-как в белую 'Волгу' поместили - у меня ведь спина. Мне на доске надо лежать...да ладно!

  Кой-как доехали, поднялась... вижу, он не в себе. Мне показалось- в полной растерянности, может быть, даже готов... (делает жест - застрелиться).

  Одно он мне сказал :'Эмма, я никогда не буду Пиночетом!'

  Берия осторожно спросил :'А эти, друзья его...'

  Эмма Николаевна с негодованием отвечала :' Какие друзья! Да эти ... люди... у нас никогда и не бывали! Даже разговор о них никогда не заходил!

  Вообще муж относится к ним с неуважением, поэтому мне просто дико, как он угодил в их компанию!

  Нет! Все эти проходимцы никакие не друзья, и даже не единомышленники Дмитрия Тимофеевича!'

  'Но... все же путч-то был, говорят?'

  'Какой путч? Путч делают для того, чтобы захватить власть! А у моего мужа и так власти ... было... по самое не балуйся!

  Он - Министр Обороны! И звание у нас- самое высшее, для военного человека- предельное...'

  Берия, чуть хмыкнув :'Ещё Генералиссимус ...'

  'Да что мой муж- император Бокасса, что ли? Или Трухильо какой-нибудь?

  Нет, мы собирались уходить на пенсию... а как там жить?

   У нас ведь ни квартиры, ни дачи, ни машины- всё казённое... я говорю, Дима, давай кооператив купим- а он мне- всё некогда, вот уйду на покой, займёмся делами, сейчас нет времени...