Попаданец в себя, 1960 год (СИ)

— Вы еще слабый, пойдете позже. Я напишу вам такую справку, и вы таки не будете служить в армии в этом году. После такой травмы никак не надо сразу нагрузки службы в армии. Нет, советская армия — хорошая армия, но сыну такого папы, пусть земля ему будет пухом, и после такой травмы никак неместно идти на службу. К тому же у вас ретроградная амнизия. Я дам вам еще справку для вашего института, она поможет вам востановится. Глупо бросать учебу и идти служить.

Золотой человек Борис Моисеевич! Я ему все свои горести поведал, и про то как из вуза отчислили.

Еще он по телефону с мамой созвонился, поведал все мои несчастья, вплоть до потери памяти. Мама выслала на его имя 200 рублей и теперь доктор выдает их мне по чуть чуть, спрашивая:

— Вы не будете пить, Владимир? Вам нельззя пить, вы знаете об этом!

— Борис Моисеевич, я пойду — погуляю, можно?

— Только неспешно, приставным шагом, топ и топ. И не ввязывайтесь в каких то неприятностей, ваша мама сказала как вы любите разных неприятностей. — Вот вам целых три рубля, купите себе пирожное, вам сейчас полезно сладкое.

Да уж, глюкоза при травмах головы рекомендуется, для миокарда полезно. Но что-то у меня повышенный интерес к медицине и воспоминания как-то медицински организованы. Впрочем, всю прошлую жизнь меня глубоко интересовали три вещи, три темы: педагогика (парадоксальная), медицина (не стандартная) и кинология (я был автором СОРОКА книг о собаководстве. Похоже, не совсем путо прожил ту жизнь, хотя и недоволен ею.

Я думаю и иду, как доктор советовал — топ и топ и ещё раз топ. Не приставным, естественно, шагом (я так ходил, помнится, после инфаркта), но достаочно неспешно. Топ и топ.

Забавно было с этим инфарктом в период «перестройки» и полного обнищания госструктур и народа. В больнице города Вязьма, куда меня занесли зеленый змий и шило в афедроне, были один аппарат для измерения кровяного давления на всех, стеклянные шприцы и почти полное отсутсвие лекарств для кардиобольных. Благо у меня в кармане нашелся полтинник бакинских, его по тем временам хватило и на лекарство, и на отдельную палату. А потом дали телеграмму, прилетела верная подруга Света… и дел пошло. Вот перед выпиской и приказали ходить приставным шагом.

Но я топаю вполне конкретно, я на кладбище топаю.

По Советскому проспекту мимо мяскомбината и на небольшую горку, и вот оно, родимое. С некоторых пор я полюбил старые кладбища, там всегда есть с кем поговорить и народ там, растаявший в земле и не потерявший энергии, весьма интересный. И материально не обремененный, не жадный.

А на кладбище так спокойненько,
Ни врагов, ни друзей не видать,
Все культурненько, все пристойненько —
Исключительная благодать…

Как писал незабвенный Михаил Ножкин, он еще жив, наверное, где-то за восемьдесят ему в той, будущей реальности..

Осип Мандельштам в своей «Египетской марке» сравнил память с больной девушкой-еврейкой, убегающей ночью тайком от родителей на Николаевский вокзал: не увезёт ли кто?

Здесь было так тихо, как бывает только в местах вечного упокоения. Выделил могилу Боруха Миневича (1883–1942), она заброшена, засыпана прошлогодним дубовым листом.

Сел, откинулся к памятнику, несмотря на теплый полушубок (доктор поделился) камень начал высасывать тепло из спины. В этом регионе зимы не такие свирепые, как в Иркутске, близость реки Амур, концетрация тепла Уссурийской тайгой, но подмораживает.

Вдруг камень резко потеплел.

«Это ктой-то тут маланские мансы. (выкрутасы) строить, маэстро, жмите аккорд».

«О, ви веселый человек, — сказал я, — не сойти мине с этого места, ми договоримся».

«Не делайте мне смешно, молодой человек, шоб меня покрасили! Ви делаете меня смеяться».

«Чтобы ви мне были здоровы, уважаемый Борух Миневич, сейчас 1961 год и я всё понимаю, но не до такой же степени!»

Наш увлекательный диалог продолжался довольно долго. Соскучился дед по новостям. Наконец я сказал:

«Дайте людям таки сделать мнения! Шо вы такое знаете, чего я вам ещё не рассказал?»

«Денег хочешь, — тускло сказал покойник, — мы тут все чуем, не омманешь. Я всё понимаю, но не до такой же степени!»

«Шоб вы так жили, как вы прибедняетесь!» — среагировал я.

Дед расмеялся.

«Бойкий! Не вешайте своё бельё над мой бульон! Хорошо забыть, чтобы сильно вспомнить. Ладно, в могиле Рейдбаума найдешь золотишка чуток. Немного, но лучше песок на зубах, чем иней на яйцах».

«Извиняйте прямо среди здесь, — сказал я благодарно, — угомоните свои таланты и не портите мне воспитание! Я еще приду».

«Ви делаете меня смеяться», — донеслось чуть слышно.

Вот вопрос, так вопрос — кого взять в помощь мародерствовать на погосте. Вопрос прямо таки стоит. А вы мастурбировали на кладбище?