Попаданец в себя, 1970 год

Можно написать книгу об этом человеке, ставшем известным режиссером в театре и в цирке, писателем. Он ставил программы самому Карандашу, Антонио и Шлискевичу, Юрию Никулину…

Из его студии вышло много актёров, впоследствии завоевавших ведущее место в театре и кино. В числе студийцев были: Никита Михалков, Виктор Павлов, Александр Пашутин, Елизавета Никищихина, Яков Покрасс, Александр Кобозев, Виктория Федорова, Евгений Стеблов, Инна Чурикова, Людмила Гаврилова, Борис Тираспольский, Александр Лахман, Борис Бурляев, Татьяна Ухарова и многие другие.

И вот сказать ему, чтоб поберегся, а то очередной инфаркт его убьет уже в этом году, я не смог. Потому что такие слова ему говорили все друзья, но бездействие для Аронова было равносильно смерти!

Что-то меня на высокие речи повело, а ведь просто иду в сберкассу. Снимаю сразу пять тысяч и, раздраженный, арендую на весь день такси – «волгу». Поездка по магазинам Ленинграда, так как в Иркутске особенно не разживешься хорошим товаром для туристов, приносит мне пару отличного металла топоров без топорищ (вырежу сам), лопат штыковых и совковых, тоже без ручек (в лес же еду), большую синтетическую палатку, скручивающуюся в небольшой кулек, несколько нейлоновых кусков просто полотна на всякий случай, упаковки бездымного пороха и гильз 12 калибра. Естественно, прочие причиндалы для заряжения патронов гладкоствольного ружья. Сам ружья взял в комиссионке, давно к ним присматривался. Двустволка «Зауэр» три кольца и мелкашка с магазином. Сперва не хотели продавать, так как у меня не было с собой охотничьего билета, но корочки Союза писателей и червонец убедили продавца в моей честности. В соседней комиссионке купил нож твердой стали, а второй решил заказать на ближайшем заводе. Нож мягкой стали хорошо затачивается, гораздо прочней и необходим в хозяйстве лесного отшельника/охотника.

Не буду перечислять все припасы, скажу лишь, что набралось два вместительных рюкзака. Третий рюкзак наполню уже в Иркутске: качественные консервы типа тушенки, кубики сухих супов и каш, которые в советском союзе делали натуральными и вкусными.

Глава 23

Я не стал сгружать припасы в гостиницу, а сразу свез на вокзал. Решил отдохнуть и поехать поездом.

И не просто поездом, а СВ.

Кто в 21 веке помнил про советские вагоны СВ (спальный вагон). Это ни какой-то купейный с четырьмя человеками, втиснутыми в кубик бытия, это коры и бархат, это двухместное купе с креслом и входом в умывальник или просто умывальником под крышкой стола. Это широкие кровати, лестница для подъема на верхнюю – навесную, стекло и ковры (в коридоре тоже), это кнопки на стене при помощи которых можно вызывать не только проводника, но и милиционера, официанта или начальника поезда.

В первой жизни нас – всю семью в таких купе папа возил на Черное море. Вернее – до Москвы. В Иркутске мы садились на поезд Москва – Пекин и четверо суток блаженствовали путешествием, а в Москве папа снимал огромный (семейный) номер и мы пару дней просто гуляли по Москве пятидесятых. А потом папа нанимал межгородское такси (были такие) ЗИС-110 и мы всей семьей в одной машине ехали в Евпаторию или в Алушту. Пять человек не считая шофера, так как в машине было два откидных сидения. Мы ехали, делая остановки ближе к югу прямо около садов, где никто не запрещал сорвать пару фруктов или гроздь винограда.

Когда я стал взрослым, эти вагоны исчезли. Вернее исчезли такие купе. Спальный вагон превратился в обычный купейный, где вместо четырех постелей – две нижние.

Но сейчас я сижу в кресле, слушаю по радио, вмонтированное над дверью, легкую музыку и пью чешское пиво (проводник расстарался) с маленькими сухариками.

И бурчу под нос стихи:

Холуй смеется, раб хохочет,
Палач свою секиру точит,
Тиран терзает каплуна,
Сверкает зимняя луна.

То вид отечества: гравюра,

На лежаке солдат и дура.
Старуха чешет мертвый бок.
То вид отечества: лубок.

Собака лает, ветер носит,

Борис у Глеба в морду просит,
Кружатся пары на балу,
В прихожей – куча на полу.

Луна сияет, зренье муча,

Под ней – как мозг отдельный – туча.
Пускай художник, паразит,
Другой пейзаж изобразит.

Это Бродский напишет через два года. (Как-то даже не подозревал, насколько хорошо помнил в первой жизни многие стихи Иосифа). Напишет после разговора с комитетчиком. В 1972 году Бродского вызовут в ОВИР и дадут выбор: немедленная эмиграция или «горячие денёчки», такая метафора в устах КГБ могла означать допросы, тюрьмы и психбольницы. К тому времени ему уже дважды приходилось лежать на «обследовании» в психиатрических больницах, что было, по его словам, страшнее тюрьмы и ссылок.