Попаданка. Иллюзия красоты (СИ)

Тихонько толкнув дверь, Эмиль по привычке схватился за фамильный кинжал, готовый отразить любую атаку, если девушка все же решится напасть, что не входило в ее специализацию. Однако вход распахнулся, а никто на него не бросился. Эмиль заглянул и первым делом наткнулся на знакомую каштановую макушку, лежащую на столе прямо на бумагах. Напряжение мгновенно спало. Он, значит, целую группу притащил сюда ради того, чтобы арестовать спящую преступницу. Отлично. Ну, ладно, хотя бы без кровопролития обошлось.

И все же он не вернул кинжал в ножны, подходя к девушке, пристально следя за ней. Торчащие каштановые волосы трепыхались от едва различимых движений ее тела, а сама она будто бы почти не дышала. Эмиль, к своему удивлению, не заметил, что ее спина вздымается, как должно быть при вдохе в таком неудобном положении, отчего его пробрало мелкими мурашками. Неужели она?..

Эмиль коснулся плеча — никакой реакции. Ухватился за второе и приподнял легкий торс. Гелла, словно кукла, мотнула головой, и она тут же безжизненно повисла на шее. В нос ударил запах крови, но на лице не было никаких следов. Если ее внешний облик — иллюзия, в чем сомнений не было, значит, он может скрывать и истинное кровотечение, которое прямо сейчас у настоящего тела. Масштабы трагедии он оценить не мог, потому что пока не понимал, насколько для нее безопасно снять иллюзию прямо сейчас (штатный маг, занятый сейчас другим делом, должен с этим помочь), а потому подхватил едва дышащее тело на руки и понес к выходу. Искать пульс было бессмысленно. И дураку понятно, что с ней что-то случилось. И почему в груди так неприятно сжало от осознания того, что он мог ее потерять? И не жажда справедливости его тревожила, нет, и это показалось ему самым страшным.

Глава 16

Оставалось полчаса до утреннего совещания. Эмиль закончил дела всего пару часов назад и прилег поспать прямо в кабинете, на диване, потому что ехать в пустой дом, где тебя никто не ждет, в любом случае бессмысленно. Разве что он хотел бы выспаться в карете…

Его разбудило нечто странное. Ком боли подошел к горлу, не давая дышать, из-за чего он впервые за долгое время встал сам, а не был разбужен громким стуком в дверь или топотом сотрудников, проходящих мимо его кабинета в начале рабочего дня. Откашлявшись, Эмиль подумал, что, возможно, неприятные ощущения — тоже побочный эффект проклятого “благословения”. Повезло же ему с истинной. И, что самое неприятное, Эмиль признавался себе, что с возрастом его ощущения только усилились. Он едва сдержался тогда, в карете, когда Гелла сама чуть ли не набросилась на него. Ее поцелуи — такие сладкие, нежные, с напором и искренним желанием… Он мечтал бы получать такие каждый день. Вообще, ему было бы достаточно просто возможности обнимать человека, к которому тянет так сильно, но судьба распорядилась иначе.

Отогнав от себя грустные мысли, Эмиль встал и подошел к зеркалу, чтоб поправить одежду. Много чего интересного они нашли в подвале особняка… например, следы крови между досками, а также магический знак, написанный мелом, под ковром. В подвале явно проводили ритуал. Одной из самых странных находок были следы кошачьей шерсти, что сразу навело на мысль, что бедное животное могли использовать для жертвоприношения. Жизненная энергия — отличное топливо для поддержания иллюзии. Кусочки пазла были в его руках, но Эмиль решил не делать никаких выводов. Пожалуй, теперь он послушает подчиненных, прежде чем продолжит терзать себя тяжкими думами.

Приведя себя в порядок, первым делом Эмиль ощутил желание пойти проведать Геллу, которая теперь находилась в одной из камер, больше похожей на номер в скромной гостинице. В отличие от нижних мест содержания, на верхнем этаже находились комнаты с одной кроватью, а не нарами, книжным шкафом со специфически отобранной литературой и даже рабочим столом. Бог знает, почему он тогда решил, что засунет ее именно туда, хотя никаких оснований улучшать ей условия не было. Что-то еще гложило изнутри, будто бы он делает что-то неправильно, словно где-то опять ошибся, и где — понять не мог. Еще страннее было то, что обычно после сна его единственным желанием было утолить жажду, а не проведать кого бы то ни было.