Попаданка. Мама для бастарда

Тот дернулся, вскинул одновременно испуганный и жгучий взгляд. Как будто рука Милада из каленого железа была. Он поджал пальцы, убирая ее, а в груди коротко и жестко сдавило. Неужели все совсем, дотла разрушено? Но убедившись, что его не касаются, не хватают и не обижают, Драго чуть расслабился. Он обнял себя за плечи, признаваясь:

– Не любит она меня. Трогать не трогает, зла не делает, только гадости говорит, но заслуженные. Я же этот… бастард. Не в браке рожден, премудростям всяким неучен.

Оба замолчали. Милад понимал, что нужно бы поддержать, пожалеть, но под рубашкой кожу холодил кристалл. Милад потянулся к нему, сжимая в ладони. Пришло время узнать правду.

– А смотри, какая у меня диковинка есть! – Милад достал из-за ворота рубашки кристалл.

Гладкий, граненый, он сверкал на солнце. Драго оживился, забыв обо всем. Каким он все-таки еще был ребенком! Глаза аж загорелись. Драго подбежал ближе, разглядывая кристалл, с восторгом спрашивая:

– Где ты нашел такой?

У Милада потеплело на сердце. Если бы Драго сейчас взглянул на него, то заметил бы, что он не отводит взгляда. Словно щуплый мальчишка в дорогой одежде куда большая диковинка, чем камень невиданный. И кончики пальцев кололо, словно иголочками: схватить бы, забрать с собой, а там и Дана придет, не кукушка же, не сможет без сына! И все на круги своя… Милад попытался улыбнуться, но уголки губ предательски дрогнули.

– Да у речки, – соврал Милад. – Гляди, какой гладкий.

Он протянул кристалл Драго, молясь про себя, чтобы дотронулся. А тот помедлил немного, засмотрелся. Только потом тонкие пальчики нерешительно потянулись к кристаллу. Милад и дышать забыл, когда их кончики скользнули по гладким граням. Так близко к его руке, держащей кристалл. Все, как говорил Камил: оба коснулись. В ту же минуту кристалл ярко полыхнул белым светом. Да таким ярким, что Милад зажмурился от того, как по глазам ударили эти лучи. Драго испуганно отшатнулся, пряча лицо в сгибе локтя.

Глава 14

– Ты мне соврал! – испуганно воскликнул он. – Что это такое?!

Свет исчез, Милад стиснул кристалл в ладони, прижимая к сердцу. А то колотилось, как оглашенное. Засветился, засветился, да! Только об этом и были мысли у Милада. Но Драго смотрел на него обиженно, весь подобравшись, словно вот-вот бросится наутек.

– Соврал, Драго… Этот кристалл мне колдун дал. И сказал, что если мы родная кровь, то он засветится, когда мы оба коснемся, – Милад не сдержал сияющей улыбки.

Драго отступил на шаг. Он часто-часто замотал головой, задирая рукав. На руке по-прежнему поблескивал золотым символ, напоминающий корону.

– Нет, нет! У меня метка! Ты сам сказал, что я тебе не сын! – голос у Драго сорвался.

От того, как у него на глазах заблестели слезы, у Милада сердце сжалось. Хотя никогда такого не было. Мало ли, от чего дите плачет! Коленкой ушибется – и то ревет. А сейчас, будто на дыбе страшной, все тело выкручивало. Ведь родной, родной же все-таки! Милад и не смотрел на метку, и не думал о ней, так, отмахнулся мысленно, что может, то магия и Теодоровы происки! А сам рванулся к Драго, прижимая его к себе, сжимая в объятьях. Тот дернулся, но Милад не отпустил. Он уткнулся носом во взъерошенные темные волосы, вдыхая уже чужой аромат. Мыла какого-то травяного, незнакомого, дорогого явно. И под руками была уже не простая рубашонка деревенского мальчишки, а колкая, царапучая парча.

– Прости. Прости, малыш, – зашептал Милад, сам зажмурившись, чтобы блеск на глазах спрятать. – Ревность меня изъела к маме твоей. Любил я ее когда-то, да так, что ни пить, ни есть, ни дышать без нее. А она мне от ворот поворот, только о короле своем и думала. Так ее сердце и осталось с ним… Мал ты еще, не объяснить мне. Прости, что обидел, что прогнал вас тогда. Сам не знаю, зачем сделал это, зачем своими руками разрушил все! Правду говорят, что имеем – не жалеем…

Милад хотел говорить и говорить, как на исповеди, только Драго ударил кулачками ему в грудь, пискнув:

– Мне домой надо! Пусти, не то кричать стану!

Милад разжал руки, отпрянул. Хотя что там того удара, от ручек-то детских? Милад чуть наклонился, перехватывая Драго за плечи, с огнем говоря:

– Со мной ваш дом! Вернуть я хочу и тебя, и маму. Тебе же плохо здесь, Драго. И Анисья эта, гусыня важная, обижает! И правилам всяким учат, а ты…

– Не говори никому про камушек! Пожалуйста! – тонко, будто совсем малыш, взмолился Драго.

И тут он заплакал уже по-настоящему. Не затаенной влагой на глазах, не блестинками на ресницах. Драго расплакался по-детски открыто, закрыв лицо ладошками. И только через минуту опомнился, пытаясь вытирать слезы. Милад перехватил его за запястье, заглядывая в глаза. Понимая, в чем дело… Боялся Драго, что история повторится. Что Теодор, как и Милад, прогонит. Как только узнает, чей этот ребенок на самом деле.

– Но это же значит, что мы с тобой родня все-таки. Зачем тебе в страхе жить, что кто-то узнает? – Милад пытался говорить мягко, но тон все равно был таким, словно вот-вот за плечи встряхнет, привык уже.