Попаданка, открой свое сердце

Глубокая ночь. Огромный коренастый мужчина пробирается сквозь чащу леса.На его голове шкура белого волка. Его глаза горят в предвкушении. В руках нож и небольшая колбочка.

Вот пришел на нужное место. Озирается. Смотрит по сторонам, но не находит того (той), что здесь было (лежала). В ярости рубит растения, буйно растущие здесь. Рычит, пытается что-то отыскать. Рвет с корнем растения. Его лицо видоизменяется, становится звериным. Он безнадежно скулит. А потом резко встрепенулся, завыл.

Через несколько минут на поляне появляется Красавчик Джо.

– Что случилось, Мэй?

– Сосуд пропал.

– Как? Сюда же никто не мог пробраться из наших! Только ты знал и каким-то чудом отрыл его. Даже я, если бы ты не призвал сейчас меня, то тоже бы обходил это место стороной. Хотя…

Хант! Поэтому-то он так был силен! Его заклинания раньше не доставляли столько проблем, как сегодня. Как выглядит этот сосуд? Я порву ему глотку и заберу его.

– Он не мог его забрать. Ему нужно было бы как-то выкачать всю кровь или поднять на ноги живого мертвеца. Ведь сосуд – это тело погибшей девушки королевской крови. Великая Зименея своим заклинанием сохранила в ней крупицы жизни.

Но девушка все равно погибла, ее ничто здесь не держало. И та перешагнула Грань. А вот ее тело, оставалось живым. Идеальный сосуд, ни мертва, ни жива. Заклинание все также поддерживало в теле жизнь, в которой уже не было души. Никто не в силах вернуть душу, перешагнувшую Грань, только Боги.

– То есть сосуд это девушка?! Аорчанка, светлокожая, светловолосая?..

– Да, пропавшая принцесса Мирабель.

– Хм.. Я верну тебе ее. Готовь свои зелья, амулеты и заклинания, шаман. Я не знаю, что сделал Хант. Но я вырву его сердце и притащу тебе сосуд. А сосуд нужен живой?

– Живой? – недоумевающе переспросил шаман, мне нужна только кровь. А кровь лучше теплая, из живого тела.

– Хорошо, будет тебе сосуд.

 ***

Говорят, самый сладкий сон в предрассветные часы. Но охотнику не спалось. Он сосредоточенно собирался в дорогу. Давно уже были выпиты зелья восстановления магии, добавлены незаметные на первый взгляд, мелочи-артефакты – тонкая черная нить вокруг запястья, воткнута булавка в одежду, пуговица, чуть отличающаяся по тону от всех остальных. Мелочи, которые мало кто заметит, но знающий или чующий магию сразу их определит, как мощнейшие источники магической энергии. Остатки былой роскоши. «Одолженные» из сокровищницы и переработанные под незаметные повседневные аксессуары искры анистрата

Охотник собирался в путь так, как собирался бы в последний бой. Привычка, выработанная изгнанием. Изготавливал самодельные стрелы из ирсы. Обтесывал ветви, смазывал их вязкой жидкостью, которая усиливала их эффект. Обычные стрелы звероподобного, особенно волка или медведя, не возьмут, только лишь слегка поранят да разозлят больше.

Настя мирно посапывала. Охотник сейчас немного жалел, что потратил на нее остатки своих сил. Что за блажь на него нашла? Ладно еще стереть память о местонахождении сторожки, но зачем навевать сладостный сон? Раньше такие мелочи ему казались пустышками, а сейчас, когда его резерв стремительно приближался к нулю и только артефакты кое-как поддерживали и давали магических сил… Глупость. Неимоверная.

Ночь подходила к своему завершению. Он открыл последнюю бутылочку с зельем, чтобы еще немного восстановиться. В это время спящая Настя повернулась на правый бок. Неожиданно она вскрикнула. Вскочила и схватилась за ухо, скинула свой кафф на постель…

– Что такое?

– Жжет, болит…

Хантер осмотрел ухо Насти. Оно было обожжено. Огромные волдыри бугрились на маленьком ушке

– Сейчас, сейчас, – он стал рыться среди своих вещей.

– Не нужно, уже проходит.

Охотник достал небольшой пузырек, открыл его. Стал перед Настей. Повернул ее голову, чтобы обработать ее «опаленное» ухо.

Следов ожога не было. Не было волдырей, рваных «мясных» ран, или хотя бы жуткой красноты. Всего того, что он заметил краем глаза, лишь взглянув на ухо девушки после ее резкого пробуждения.

Ничего, чтобы напоминало о том, что здесь был несколько секунд назад жуткий ожог. Только багровеющее, как при смущении, симпатичное женское ушко. Которое к тому же становилось все белее и белее, пока не приняло свой обычный вид и цвет.

– Что за… – Хант повернул голову и увидел на кровати блестящий кафф.

Он взял его в руки. Тот был еще горячим. Он горел и светился, как только что заряженный магический артефакт. Да и к тому же он стал золотым, с россыпью крупных алых камней. Не было и следа от тонких серебристых переплетений, складывающийся в легкий, невесомый узор, осыпанный крошечными светлыми, прозрачными, голубыми камнями.

В руках он держал массивный, золотой кафф, настоящее шикарное королевское украшение. Линии все также сплетались в замысловатый узор, но они были значительно толще.

Повисло неловкое молчание, которое решилось нарушить Настя.

– Наверное, я просто не привыкла спать в таких украшениях. Может, оно просто мне покололо, а спросонья не поняла, показалось, что горит, жжет.

– Стоп, я тебя понимаю, но ты без серьги. Ты же тоже понимаешь меня, что я говорю или нет?