Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов

– Уверена? – Санаду наклоняется вперёд и грозно щурится. – Может, ты так только говоришь, а на самом деле соблазнить планируешь, женой архивампира стать?

– В том, что знаю свои вкусы, и вы им не соответствуете? Да, уверена. Вампирами не интересуюсь.

– Может, ты сама хочешь стать вампиром? – Санаду щурится сильнее. Видимо, пытается сделать страшный вид (но не уверена), получается забавно.

Впрочем, из-за такого его вида действительно опасаюсь: как бы он не завалился в комнату вместе со своими измазанными в земле ботинками.

– Нет, – качаю головой. – Становиться вампиром я не хочу. Уверена.

– Это вечная молодость! – кажется, Санаду пытается взять искусительный тон, но и с этим полный провал. – Сила! И кровь пить не надо. Вон, у Ники спроси.

– Мне кажется или вы пытаетесь соблазнить меня стать вампиром? – с некоторым подозрением уточняю я.

– Кажется! – Санаду встряхивает букет, осыпая пол комочками подсохшей земли. – Я наоборот. Просто уточняю. Чтобы потом не было всякого, а то ты рыжая, мало ли что. Держи. – Он опять протягивает букет. – Этот от сердца Шаа… от всего кошачьего сердца! Мы вместе отрывали!

Что ж, принимаю букет. Осторожно, чтобы не испачкаться.

– Может, у тебя какие фантазии о преподавателях есть? – вдруг снова настораживается Санаду и щёлкает пальцами, будто пытаясь вспомнить слово. – Еро… эро… Соблазнить там мечтаешь…

– А у вас о студентках есть фантазии? Соблазнить мечтаете? Мне всё больше кажется, что есть.

Санаду вскидывает палец, приоткрывает рот для ответа, но пошатывается, его взгляд соскальзывает вниз, а там Марк Аврелий стоит между моих ног на задних лапах, упираясь хвостом в пол.

– Сколько же здесь рыжих! – Санаду отступает. – Пойду от греха подальше… дела у нас там с котом. На целый ящик.

На пороге он разворачивается и почти жалобно просит:

– Может, вы все перекраситесь, а? Не уверен, что это поможет, но вдруг… – Санаду прикрывает глаза и, похоже, пытается сосредоточиться. – Ладно, пойду.

Он отступает в коридор. Картинно взмахивает руками. Окутывается дымом. Кашляет. И с хлопком исчезает.

На этот раз даже не проверяю, есть свидетели или нет, просто подбираю с пола цветы и закрываю дверь. Оглядываю букет. Симпатичный, только цветы помяты сильно и корешки эти – варварски их выдирали, очень варварски.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Разворачиваюсь к Нике попросить вазу, а она смотрит на меня такими глазами… круглыми.

– Ничего я с ним не делала, – предупреждаю сразу. – Честно. Это он сам такой… бракованный. Лучше скажи, что всё это значило.

– Это ты меня спрашиваешь? Он утром был норм… э-э… – По щекам Ники разливается бледный вампирский румянец, и она отводит глаза.

– Давай-давай, рассказывай. – Присаживаюсь перед Марком Аврелием, даю понюхать цветы.

– Ну, невеста у него была рыжая, разошлись они нехорошо. Теперь у него пунктик, он постоянно высмеивает любовные дела и жалуется на рыжих. Ты не переживай, – Ника ненатурально улыбается и машет рукой. – Он всем рыжим студенткам перекраситься предлагал. Кажется, шутил, но некоторые действительно перекрасились. Это… ну… В общем, не обращай внимания.

Смотрю на цветы в своих руках (Марк Аврелий перебирает лапками лепестки и принюхивается), оглядываюсь на комочки земли у двери, на саму дверь, снова поворачиваюсь к Нике, чтобы отметить:

– Трудно не обращать внимания, когда пьяный преподаватель заявляется к тебе с цветами и спрашивает, не желаешь ли ты его соблазнить.

– Ну, не будет же он каждый раз это спрашивать, – пожимает плечами Ника. – А один раз – ничего страшного. Не обращай внимания.

Мне бы её уверенность! Санаду ведь каждую встречу о браке и отношениях заговаривает.

Да и Ника ведёт себя странно: этот её румянец, убегающий взгляд, улыбка неестественная, попытки отмахнуться и спустить тему на тормоза.

Под возмущённый писк Марка Аврелия я поднимаюсь и направляюсь в ванную. Конечно, маленькие лапки сразу цепляются за штанину, я до двери дойти не успеваю, как Марк Аврелий взбирается на меня и, скатившись по руке, зарывается в цветы.

Открываю ванную.

На раковине, вытянувшись по струнке и заглядывая в зеркало, стоит ещё один Марк Аврелий. Оглядывается недовольно.

– Ну, здравствуй, глюк, – приветствую его я, мысленно начиная прощаться со своей крышей: не выдерживает она стресса. – Ника, а у нас сколько белок в комнате живёт?

– Одна! – отвечает Ника. – А что?

– А копии белки могут волшебным образом появиться? Или мой Марк Аврелий раздваиваться?

– Нет.

Но вот же копия сидит и смотрит на меня чёрными бусинками глаз.

Зажмуриваюсь. Вздыхаю и открываю глаза. Захожу в пустую ванную комнату.

Укладываю цветы в раковину вместе с Марком Аврелием и выхожу. Демонстративно ставлю на плиту чайник. Достаю пирожки. Ника только тяжко вздыхает.

А я завариваю чай, разливаю в две чашки. Переставляю их на стол, ставлю пирожки посередине и сажусь.

– Санаду посадил тебя на диету жестоко и бессердечно, – похоронным тоном напоминаю я. – Отомсти ему: расскажи мне всё.

***

Тем временем в посольском особняке по коридорам разносится странный глухой стук.