Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов

– Хотя, – Санаду тянет меня за собой. – Менталистов ты правильно на полевые испытания выгнала. Засиделись они у меня, письменные контрольные так скучно проверять, то ли дело наблюдать, как они бегают и мешают друг другу чарами. Вот чем, спрашивается, занимались столько времени, если не помнят элементарные, базовые, я бы сказал, вещи?

– Может, Шаантарэна проведаем? – я дёргаю плечами, и Санаду меня отпускает, тут же прибавляет шаг.

– Ничего, ему полезно побегать. И он привычный уже, ничего не случится.

– Вы уверены?

– Ну, у него же посольская неприкосновенность, – хмыкает Санаду и улыбается во все зубы. Только взгляд при этом холодный. Он рассеянно поглаживает по макушке бегущего рядом волка.

– А ему ничего не сделают?

– Из-за того, что он бегает, могут слегка покусать, а так – облизали бы, потискали немного и дело с концом, – небрежно отмахивается Санаду. – Его же обожают, а он обожания так хотел, так хотел! Не будем мешать ему наслаждаться плодами своих усилий.

Ну да, котяра сам виноват.

А стоило помянуть – из-за основного корпуса, припадая на крыло, вылетает Шаантарэн, вопит:

– Сана-а-аду! Выпусти меня! Выпусти меня отсюда!

Обычно глаза у кота миндалевидные, но сейчас натурально круглые и очень большие. Толпа за ним несётся приличная, волки запрыгивают на спины медведей, чтобы оттолкнуться и подскочить выше, клацнуть зубами возле лап и хвостов.

– Пока белку не найдём, Академия закрыта для выхода! – кричит в ответ Санаду.

– Ты садист! – возмущается на лету Шаантарэн. – Изверг! Мародёр!.. Нет, живодёр!

А я чуть прибавляю шаг и заглядываю в лицо Санаду, спрашиваю:

– Вы что, правда Академию закрыли?

– Ну, – Санаду патетично прижимает ладонь к груди. – Честно говоря, я раньше никогда белок не терял. Этот так волнительно. И требует изоляции территории, чтобы терять белку с чувством, с толком, с расстановкой, не отвлекаясь на всякие внешние факторы, – Санаду косится на матерящегося кота, цепляющегося за крону дерева. – А некоторые хвостатые всё удовольствие портят. Вот как здесь жить?

Картинно вздохнув, Санаду качает головой. Я улыбаюсь: значит, Марк Аврелий где-то здесь, и если Санаду так серьёзно ищет – найдём!

Воодушевлённая, забегаю в общежитие. Волк остаётся на пороге здания, а Санаду шагает за мной:

– Надо найти вещь, с которой Марк Антоний больше всего контактировал, а вы её трогали поменьше: у оборотней не такой чуткий нюх, как у собак. Бывают таланты, но, боюсь, все они сейчас заняты Шаантарэном.

Надежда настолько повышает настроение, что я фыркаю, вспоминая кошачьи метания. Быстро миную коридор и в комнате прямиком направляюсь к домикам Марка Аврелия: туда он себе подстилочек натаскал.

Поднимаю яркую цветную крышу с книжного домика.

На подстилке из перьев, платков и чулок, лапкам кверху и вывалив язык из приоткрытого рта, лежит Марк Аврелий.

– Выглядит так, как будто он умер.

От голоса Санаду над ухом я дёргаюсь, и он снова обхватывает меня за талию, удерживая от резких движений.

– Спокойно, – просит Санаду, а я… э-э…

Не понимаю.

– Но как? – только и могу спросить я. – Как? Как он здесь оказался?

Марк Аврелий во сне дёргает лапкой.

Миленький мой маленький бельчонок, здесь, живой! Протягиваю руки, касаюсь малюсеньких лапок. Коготочки тёплые, как и почти скрытые мехом подушечки. Причмокнув, Марк Аврелий втягивает язык и прикрывает рот.

– В открытое окно залез, – отпустив мою талию, Санаду указывает на створку (странно, вроде я оставляла её закрытой) и отступает на шаг. – Значит, так, дорогая Клеопатра. Ваша белка разгромила мой кабинет. Уничтожила ценные документы. Контрольные менталистов опять же.

– А вы не хотели их проверять, – отмахиваюсь я.

– Но должен был. Как вы собираетесь расплачиваться за устроенный беспорядок, возмещать ущерб? В том числе моральный.

Пару секунд жду, что Санаду засмеётся. Глаза-то у него весёлые. Но лицо остаётся серьёзным.

– В бродячем цирке бы вы вам выступать с вашими лицедейскими талантами, – вздыхаю я. – А не Академией управлять.

Глаза Санаду темнеют сильнее, приобретая какую-то особенную глубину и пронизтельность, но он моргает, и это впечатление исчезает.

– Значит так, Клеопатра, – Санаду поднимает взгляд к потолку и стучит пальцем по подбородку, изображая задумчивость.

– Вы украли моего Марка Аврелия, – перехожу на шипение, чтобы не разбудить мохнатую рыжую радость. – Кто-то разгромил вам кабинет, а я виновата?

– Как бы вас наказать: всё же покушение на кабинет соректора…

– Марк Аврелий не мог устроить такие разрушения! Это не в его силах! Посмотрите, какой он маленький и хорошенький, – указываю на укрывшегося хвостиком Марка Аврелия.

– Хорошенький, не спорю, – косит на него весёлый взгляд Санаду, продолжая постукивать пальцем по подбородку. – Но я не могу оставить разрушение моего кабинета без наказания.

– Это сделал кто-то другой!

– Но если бы вы меня не отвлекли, я бы не вышел из кабинета, и его бы не разгромили. – Санаду вздёргивает палец вверх.

– Это какая-то особая мужская логика? – ошеломлённо уточняю я.

– Да. И за сомнение в соректорской логике наказание добавим. Чтобы неповадно было.

– Вы шутите?