Попаданка (СИ)

   Тулупчик этот,или как ещё его называют нагольная шуба, потому что мехом внутрь, как оказалось, немало-то и весит. Чуть не выронив уже взятый узелок с едой, я тяжко её подняла. Со стоном придерживая, потянулась за такой же овчинной шапкой.

   – Давайте, барышня, хоть тулуп у вас возьму, - нерешительно рядом помявшись, всё же предложил свою помощь Прокоп.

   – Хорошо, возьми тулуп, - я с благодарной улыбкой передала его ему.

   Спустившись с крыльца, не пошла, а почти побежала,и даже Про?оп еле поспевал за мной. Вот и тот сарай уже... Сходу ворвалась внутрь, сослепу налетая там на сидящего на корточках у очага Семёна.

   – Как Фома Фомич? - почему-то спросила именно у него.

   – Печь я сложил, протопил вот, так и спокойно уснул наш барин, - не вставая, устало отвечал мне тот. - Сейчас и не кашлявши даже почти.

   – Ты его уже не буди, потом тулуп сквозь решётку к нему просунешь, – волнительно суетясь, один за другим я принялась передавать Семёну принесённые гостинцы,и, всерьёз опешив от такой моей щедрости, старый лакей заметно прослезился. - Горячее тут для него еще принесла,

его и тебе там покушать хватит… – тоже не удерживая слёз, поставила узелок на сено, и незаметно шепнула, приклонившись к Семёнову уху: – У тебя вон колун есть, почему же замок-то до сих пор не сбил?

   – Да уж не раз пытался,только очень уж крепкий супостаты навесили, амбарный, без ключа никак не поддаётся, да и не та уже сила в моих-то руках…

   – Ладно,ты главное завтра будь готов, я на коляске приеду, станем барина выручать… – тут я замолкла, заметив, похоже, чего-то заподозрившего и ближе подошедшего Прокопа.

   – Возвращаться нам надобно, барышня, – угрюмо сказал мне мой конвоир.

   – Сейчас иду уже, - ответила я ему. – Дай минутку с Семёном ещё поговорить!

   – А со мной уж и не хотите, - шевельнувшись и привстав, заговорил вдруг Фома Фомич.

   – А о чём мне таком с вами после всего говорить? – опасливо оглянувшись на грозно нависающего сзади Прокопа, несколько резковато бросила я Фоме Фомичу.

   – Плохо я понимаю, Варвара Николаевна, вас, - с удивлением продолжал он. – Чем ненависть такую в сердце вашем вызвал?

   – А вoт вы и покайтесь мне сейчас, как ту Варю свою крепостную до смерти запороть велели! Может, за её невинную душу вас судьба теперь и наказывает?

   – Как не вовремя вы про Варю ту мoю вспомнили? – встав и закашлявшись, приблизился Фома Фомич к решётке. - Видать, слухов якобы запорть её велел наслушались? А я ведь любил ту Варю свою… Искренней и чистой любовью любил! ? она лишь с корыстью со мною была! По ночам же в деревню к кузнецу втайне бегала! Вот и велел её наказать примерно! Сраму-то, оно правда, много она от наказания того набралась, утопиться от стыда потом хотела. Вот потому и объявил я, что померла будто Варька. Я ведь несильно Захару пороть её велел, чтоб и следов не было… Потом же втайне замуж за того кузнеца и отдал. Признаюсь уже, ни разу никого не велел до погибели пороть, со Степаном разве так случайно вышло, да только ради чести вашей, oттого, что шибко я сердит тогда был…

   – Получатся, зазря наговорили люди на вас? - я еле-еле это выговорила, задыхаясь от услышанного и накатившей дурноты.

   – Людcкая молва очень уж всё преувеличивать склонна, вы, Варвара Николаевна, о том хотя бы вспомните, чего про меня и вас насудачили? – с горьким видом повинно склонил Фома Фомич голову, да разбито упёрся плечом в стальные прутья решётки.

   – Ну пойдёмте, барышня, уже, – потянул меня за накидку Прокоп. - Давно идти нам надобно!

   – Да погоди ты, дай мне уже договорить! – вырвавшись из его лап и шагнув вперёд, со своей стороны я тоже прильнула к решётке. - Но это ведь всё слова! – с недоверием Фоме Фомичу бросила. – Кто их доказать-то может?

    – А чего уж тут доказывать? - с обиженным видом пожал он плечами. - По ночам Варька та не раз ещё в мой яблочный сад наведывалась, в ноги мне падала, слезами горькими заливалась, всё прощенье пыталась вымолить. Умоляла, чтоб назад в крепостные её к себе забрал, да не пошёл уже на это я, выгорела она в моём сердце…

   И не знаю почему, но я густо зарделась, вспомнив Праськины россказни о бродящем по ночному саду неприкаянном призраке, чуть ли не под землю провалиться была со стыда готова, что недoдумала, факты не сопоставила,и во все эти деревенские суеверия поверила.

   – А меня вы и за меньшую провинность так строго наказать хотели… – с выступившими слезинками растерянно проговорила.

   – Так если бы действительно хотел, то непременно и наказал! Просто сгоряча те слова сказаны были! Я же только для вашего блага вас запереть повелел, это чтобы вы в расстройстве в те бега не подалися! Я ведь наутро остыл уже, вас совсем простил, да в раскаянье своём за подарком для вас же в Губернию и отправился! – сделавши паузу, вздохнул он покаянно. - Вот раскрыл перед вами и Богом душу,и будто гора с плеч спала!

   Я же только пуще расплакалась в ответ.

   – Вижу, стыдитесь вы откровенно говорить со мной, - продолжил он с какой-то горечью. – Потому что в последние дни, поди, с Петром Фомич были?