Попаданка в деле, или Ваш любимый доктор - 2 (СИ)

Он ещё что-то говорил, но я уже не слушала. Я медленно вдохнула и выдохнула. Этот коновал ощутил себя хозяином, стоило власти на минуту попасть в его цепкие ручонки! Ладно, придётся воспользоваться поводом и прижать горе-лекаря. Сам напросился, голубчик!

— Что ты с ним будешь делать? Руки оторвёшь? — спросил Пискун с опаской, будто боялся, что ему тоже может прилететь.

— У меня есть идея получше. Я решила дать ему шанс.

Спустя некоторое время мне удалось успокоиться и привести мысли в порядок, хотя сначала хотелось свернуть кое-кому шею. В голове возник новый коварный план по перевоспитанию врача-грача. Не сказать, что он был гениален, многие покрутят пальцем у виска, но всё же… Добрая я, слишком добрая, аж зло берёт. Не могу добить лежачего.

— Когда ты так говоришь, мне становится страшно.

— Тогда молчи и наслаждайся, — посоветовала я Пискуну.

У Ойзенберга была личная приёмная. Я пару раз стукнула в дверь и, открыв её, заглянула внутрь. Как раз в этот момент мой дорогой коллега закончил делать кровопускание тучному мужчине с выпученными, как у рака, глазами. Вообще кровопускания и клизмы считались здесь едва ли не средствами от всех болезней и были весьма популярны, как у нас аскорбинка.

Лекарь не был рад моему визиту, но сделал вид, будто не заметил меня. Распрощался с пациентом, окровавленные инструменты протёр тряпочкой и сложил в чемодан, а руки просто обмыл в тазу, где плескалась вода не первой свежести. Меня передёрнуло от осознания того, сколько микробов там развелось.

— Я погляжу, вы исправно принимаете больных, нейт Ойзенберг, — заметила я между делом.

Тот соизволил меня заметить. Окинул ледяным взглядом, поджал и без того тонкие губы.

— У меня мало времени, нейра. Мне не до вас и ваших глупостей, надо готовиться к проверке. Если вы решили предъявить какие-то претензии, то увольте, я ничего слушать не стану. Вы и без того превратили госпиталь в балаган, — он швырнул на стол скомканный носовой платок, которым вытирал руки. — Задурили голову нейту Лейну, заворожили, что он теперь идёт у вас на поводу, как мальчик. Но со мной такой номер не пройдёт, слышите? — он погрозил мне пальцем. — Можете хоть градоправителю жаловаться, хоть мужу, я не боюсь парочки зарвавшихся магов!

— Жалуйтесь хоть своей бабушке, хоть Деду Морозу. Но как же факты? Как же цифры, отчёты? Всё говорит о том, что после моих “глупостей” больше больных стало выживать и поправляться. Что вы на это ответите?

Я смотрела, как раздуваются ноздри лекаря, как нервно он кусает губы, как дёргается его кадык.

— Просто совпадение, — заявил он, а потом усмехнулся. — Вы ещё утверждали, что у болезни нейта Лейна и родовой горячки одинаковые причины. Ха-ха! Ну это же бред, — выражение его лица стало презрительно-снисходительным. — Вздор! Что скажут в вашей Академии, когда узнают, что вы несёте? Выгонят с позором и лишат звания целителя. Вы ещё скажите, что Лейн — женщина.

Он нападал, будто был моим соперником на ринге, старательно выбивал почву из-под ног. Я скрестила руки на груди и строго поинтересовалась:

— Я уже просила вас не вставлять мне палки в колёса. Не помните? Какие бы препятствия вы не чинили, я не сдамся. Целители не сдаются.

— Кто вы такая, чтобы я вас слушал? — он поднял стул и усадил на него пятую точку. Взгляд стал наглым и насмешливым.

Обломать бы этому козлику рога!

Я медленно подошла к столу и, уперев в него ладони, наклонилась и тихим голосом произнесла:

— Я тут узнала одну любопытную вещь о ваших делах с аптекарем с улицы Красного Плюща.

Шантажировать кого бы то ни было не слишком приятно, но проучить зарвавшегося лекаря надо. Ухмылка начала сползать с его лица, он ощутимо напрягся, а я продолжала:

— Вы занимаетесь тем, что запрещено на землях нашего королевства, помогаете женщинам вытравить плод. Я сообщу куда надо, у меня есть влиятельные знакомые, а мой муж — уважаемый человек. Вас вызовут на допрос к менталисту, он вытянет всё… — я сделала театральную паузу, наблюдая за реакцией оппонента, — …всё-всё, что вы так тщательно скрываете. Догадываетесь, что вас ждёт? Потеря работы, денег и пациентов покажется вам сущей ерундой, а вот тюремные стены…ммм! И никакие деньги уже не будут нужны.

— Довольно!

Лицо Ойзенберга залила мертвенная бледность, а потом на коже стали расцветать багровые пятна. В глазах первое время плескались испуг и паника, но вскоре их сменила плохо скрываемая ненависть. Худые пальцы сжались в кулаки так, что суставы захрустели.

— Откуда вы… Хотя нет, чего вы хотите за молчание? — процедил Ойзенберг сквозь зубы. — Денег?

Он даже отпираться не стал. Знал, что бесполезно.