Попаданка в деле, или Ваш любимый доктор - 2 (СИ)

Комната для занятий была готова первой. Маленькая, но уютная и светлая, с длинными партами и скамьями для учеников. На стены я повесила анатомические плакаты, доставшиеся в наследство от Эллен, туда уже переехали первые жители — Йорик и тряпичная кукла, которой я приготовила роль младенца. А список желающих присоединиться к обучению всё полнился, и я не знала, смогу ли взять всех. Сначала я решила подготовить тех, кто уже имел какое-никакое представление о повивальном деле, а после набрать класс с нуля. Что-то мне подсказывало, что скоро популярность акушерской науки взлетит в несколько раз, а женщины перестанут бояться, что их будет теснить гильдия, и смогут работать открыто и легально.

Нейт Лейн чувствовал, что скоро роженицы и их мужья со звенящими кошельками будут проплывать мимо цепких лап гильдии. Хоть это его и нервировало, но он обещал, что не станет вставлять мне палки в колёса в обмен на то, что я перестану мельтешить у него перед глазами и совать нос во все углы. Он ворчал скорее по привычке, потому что теперь я была уверена — он меня признал. Ну а желчность характера в таком возрасте уже не могло исправить ничто, хотя… влюбиться бы ему. Ласки и тепла ему не хватало, совсем плесенью покрылся в своей башне. Естественно, свои мысли я Лейну не озвучила, боялась навлечь на свою и без того бедовую голову извержение вулкана.

Практиканты, эти собиратели сплетен, вездесущие глаза и уши гильдии шептались, что многие рады уходу Ойзенберга, а Калвин, который поначалу ходил неприкаянной тенью, вдруг расправил плечи. Его старший коллега, покровитель и конкурент уходил, а это значило, что тёплое местечко правой руки Лейна освободится. Но зря эта снулая рыба надеялась, более цепкий, умный и решительный здоровяк Брайтен уже потирал руки. Он не упускал случая поддеть бедного Ойзенберга:

— Что, старина Оззи, не хочешь расставаться с очаровательной нейрой, за ней бежишь? Ты аккуратней, если муж-огневик заметит, что ты свои дряхлые бубенчики к ней катишь, может и яичницу из них сделать, — и, весело скалясь, грозил пальцем.

В ответ Ойзенберг краснел, белел, скрипел зубами и кидал на меня озлобленные взгляды.

— Я и сам давно хотел покинуть это сборище неудачников, — бормотал он себе под нос, на что Брайтен хохотал ещё громче.

Пришло время вспомнить и про Тая Отто. Его не тревожили фантомные боли, а это значило, что ампутация проведена хорошо и качественно. Практиканты не могли нарадоваться, ведь скоро их подопечному должны были поставить протез, который мальчишки собирались расписать весёлыми и жизнеутверждающими фразами.

Я предложила Таю стать борцом за асептику и антисептику, то есть потрудиться в госпитале благой Валиры санитаром. Парень называл меня доброй феей, но сомневался, что сможет справиться с задачей, намекал на свою ущербность. Я же не хотела, чтобы он чувствовал себя калекой, по своим внутренним качествам Тай превосходил многих из тех, кто имел две руки и две ноги, поэтому не сомневалась в нём. Тем более когда-то я пообещала ему работу и крышу над головой, пора бы сдержать слово.

За всей этой рутиной я забывала о грядущей проверке, о своих страхах и задаче, которую мы никак не могли разгадать. Бесстрашный исследователь Сальвадор Эйле продолжал объезжать деревни и сёла, вливая в себя вёдра местной воды, поедая пищу с “подозрительных” земель и ожидая, когда у него появятся долгожданные симптомы таинственной хвори. И каждый раз расстраивался, когда просыпался здоровым и бодрым. Даже Ули стал коситься на него с подозрением.

Я сильно уставала. Даже не так: я уставала, как престарелая лошадь, которую погонщик всё хлещет и хлещет, выжимая из неё все соки. Чтобы компенсировать недосып, уже несколько дней принимала энергетические пилюли. И хорошо, что сейчас Норвин был с головой погружен в свою работу и почти не бывал дома, потому что я чувствовала, снова качусь по проторенной колее. Снова думаю о других больше, чем о себе и близких. Я ведь даже маме, пока она была жива, частенько забывала позвонить.

— Горбатого только могила исправит, — цитировал Пискун поговорку, которой я сама его и научила. — А добрыми делами вымощена дорога в ад.

— Прекрати каркать, комок шерстяной. Это всё временно.

— Ага-ага.

Кажется, фамильяр ни на грош мне не верил.

Я стала испытывать неприятное чувство вины и хотела только одного — дождаться открытия госпиталя и пережить проверку. А потом всё как-нибудь рассосётся, и я заживу.

Вскоре мои молитвы были услышаны, и в начале новой недели среди гильдийских лекарей прокатилась весть: наши долгожданные гости из столицы, наконец, прибыли. Мы с Йеном, Дэрином и нейтом Брайтеном как раз стояли у постели больного, которого мучила боль в животе.

— Что?! Припёрлись уже?! — бесцеремонно воскликнул Брайтен, не заботясь о том, что его слышат все вокруг. — Надеюсь, они быстро уберутся восвояси, не люблю я это всё, хоть убейте.

— Они уже у ворот, — доложил юный практикант, минуту назад влетевший в палату.