Попаданка в русалку

— Да? Тогда придется поискать что-нибудь еще, — решила я и откинула змею в сторону слуг старика. Те завизжали, разбежались прочь, и недовольная тварь поползла по песку подальше от чокнутых людей. — Я чую жизнь в этой пустые, в разных ее проявлениях. Думаю, скорпионов, пауков и жуков мы есть пытаться не будем, но, быть может, тут есть какие-то неядовитые виды змей?

— Конечно, госпожа, — вновь склонился полуорк, — и я умею их готовить.

— Прекрасно, — я радостно улыбнулась, а потом перевела взгляд на старика. — Думаю, нам придется пожить здесь с неделю.

— П-почему неделю?.. — тихо поинтересовался халифатец.

— Думаю, этого будет достаточно, чтобы все ваши люди передрались, пытаясь добыть воду, поубивали друг друга, обессилили и отчаялись. Подозреваю, что те немногие, кто свободен от рабских оков, перейдут на мою сторону немедленно, как только мои охранники пояснят им, что вода в этой пустыне есть только у меня. Остальным придется умереть с вами вместе. Думаю, вы так стары, что ждать придется недолго. У вас есть еда, но нет воды, а от обезвоживания люди умирают куда быстрее, чем от голода, тем более, что он нам не грозит. К ночи вся живность в этой пустыне придет к нам на водопой, только выбирай, кто из них съедобнее. — Я тяжко вздохнула, а потом завершила свою речь: — а после вашей естественной смерти и гибели рабов, я смогу с полным правом забрать верблюдов, напоить их и поехать в город, чтобы мои люди смогли выкупить из рабства своих родственников. Так как вы будете уже мертвы, то не сможете отдать приказ об их перепродаже. Отличный план, не находите? Приступим к его выполнению или все же заключим иной контракт?

Глава 64

Затошнило меня уже когда мы отъехали от стоянки достаточно далеко, и я поняла, что можно расслабиться. Горечь подкатила к горлу, и я похлопала полуорка, который меня придерживал за талию, по руке:

— Сними меня.

— Что? — он растерялся.

— Сними меня, мне надо на землю. Срочно! — пришлось прикрикнуть, чтобы он, наконец, зашевелился.

Ленивый здоровяк-верблюд, наконец, остановился, и меня стащили с его огромной спины. Зверь лениво наблюдал за тем, как я отбиваюсь от рук полуорка, и, наконец, оказавшись на песке, с кашлем и слезами исторгаю из себя желчь.

— Ничего-ничего, — второй орк помог поддержать меня за плечи, умыл из фляжки и позволил напиться. Я хлебала теплую воду, и чувствовала, как никогда, что не управляю своим телом, своими нервами. Меня трясло. Хотелось кричать, хотелось кого-нибудь побить, хотелось упасть на постель, и чтобы обняла мама. Но вместо этого я пыталась собрать себя в кучу.

— Что случилось? — к нам приблизился Рохеис, и мне безотчетно стало стыдно, не хотелось показывать слабость хотя бы перед ним. Я кое-как снова умылась, поправила прикрывающий голову платок и сказала:

— Ничего не случилось, сейчас поедем дальше.

— Первое убийство, да? — по-братски хлопнул меня по плечу один из полуорков. Они были так похожи внешне, что я различала их только по одежде, — а ты долго держалась.

— Я не хочу об этом говорить. Едемте. Я хочу оказаться на корабле как можно быстрее!

Меня в четыре руки подсадили на спину здоровенного зверя, я расслабленно откинулась на твердую грудь одного из орков и прикрыла глаза, стараясь не заснуть. Предложили поесть, но я лишь покачала головой. Не хотелось. Хорошо хоть в воде нужды не было — я тянула за собой целую вереницу водных шаров. Полуорки, правда, сказали, что можно и поменьше, но я решила перестраховаться. По дороге мы делали привалы, мои спутники наполняли фляги, и все пили без ограничений.

Меня тошнило от всего: от случившегося, от совершенного мною, от этого мира, от Халифата. Я хотела уехать, прочь, как можно дальше, лучше — вообще домой, или хотя бы оказаться в подводном Храме.

Сколько человек еще предадут меня? Сколько матросов, оставшихся на корабле, затаят злобу? Хоть Пхимарс и сказал, что о его делишках никто не знал, включая Дорфа, но так ли это на самом деле?

То, что я убила человека, не укладывалось в голове. Я ведь не хотела, не нарочно… это была самооборона — хотелось кричать об этом, хотелось доказать!..

Но меня никто не обвинял, никто не выглядел недовольным. Для всех было бы нормально, даже если бы я поубивала там вообще всех людей. Такова была их жизнь. Даже полуорки не боялись смерти, потому что в их контрактах была прописана страховка — в этом случае их семьи оказались бы свободны. Поэтому им не о чем было бы жалеть. Они были в восторге от того, как все сложилось, от того, что я сумела выкупить их семьи и еще поиметь денег с жадного купца.

А меня мутило. От самой несправедливости мира, от этой реальности, от этих людей и нелюдей.