Попаданка в семье драконов 2 (СИ)

Я прижимаюсь к Арену боком, он накрывает меня крылом. И демон обнимает свою ослабшую демоницу.

Мы проседаем на землю, почти не в силах пошевелиться от усталости. Трудно и опасно быть вместилищем силы богов.

«Справились», — рассеянно думаю я.

«Кажется, сил на свадьбу у меня не осталось, так что ничего страшного, что ты ее не подготовила, — Арен опускает морду мне на шею. — Люблю тебя...»

«Я тоже».

Мы снова маленькие, как обычные драконы. Над нами развеивается прах щита Безымянного ужаса, Линарэн с демоницей пытаются заключить истлевающие кусочки в магические кубы, засунуть в поднесенные крылатыми помощниками банки, ящики...

Двумя золотыми махинами кружат император с Элоранарром, пикирует вниз бледная Ланабет, зависает над мордой Арена, что-то кричит...

Над нами летают хороводом мохнатые гиганты, источающие зеленый свет, а между ними ослепительно сияет искра их мира, пульсирует, точно живое сердце.

Так хочется смотреть на него бесконечно, но веки слишком тяжелы, глаза смыкаются, и я проваливаюсь в блаженную темноту без Безымянных ужасов и богов, во тьму, где рядом со мной Арен, и наши сердца крепко связаны золотой неразрывной нитью.

Под крылом Арена так уютно, спокойно, тепло... Победили и, судя по мягкости постели, наслаждаемся заслуженным отдыхом. Придвигаюсь ближе, обнимаю, скользя пальцами по витым мышцам спины. Хочется мурлыкнуть от удовольствия, поцеловать Арена, прикусить за шею.

«Не буди оиии, — мягко, с ноткой грусти, журчит голос Пушинки. — Он такой милый, когда спит».

Распахиваю глаза: вокруг дворцовой кровати под балдахином сплошная черная шерсть, подсвеченная травянисто-зеленым сиянием. Глаза у Пушинки, приоткрытые в мехе, тоже теперь отливают зеленью лишь с легкой примесью золотых искр.

— Какая ты огромная... — потрясенно выдыхаю я. Прикидываю размер спальни в нашей с Ареном башне, и изумляюсь: — Как ты здесь поместилась?

«Пришлось частично стать нематериальной. Снаружи выглядит весьма забавно, как меховая шапка на башне».

Невольно улыбаюсь. Осторожно выбравшись из-под цепкой руки Арена, прижимаюсь к мягкой светящейся шерсти:

— Спасибо за помощь.

«И тебе спасибо, Лера. Если бы ты не помогла мне тогда, я не смогла бы так эффективно абсорбировать эеранскую магию и изменить моих сестер, чтобы и они смогли ей хорошо питаться и вырасти достаточно сильными для боя. Если бы ты не вскрыла броню чудовища, которого вы назвали Безымянным ужасом, мы не вернули бы Искру своего мира. Инаи благодарны тебе, Лера, как никакому иному существу во всех ветках миров».

Наворачиваются слезы, и на сердце как-то тоскливо, словно...

— Ты прощаешься со мной? — шепчу я. — Да? Я ведь чувствую...

«Искре нашего мира неуютно возле искры Эерана и Нарака, мы подыщем себе мертвый мир или угасшую ветку миров, которую возродим нашей искрой. Нам нужен свой дом, свой мир, там, где мы не будем никому мешать, где все сможем переделать под нас...»

Все понимаю, но как же больно-то!

— Пушиночка, — зарываюсь пальцами в ее длиннющую, но изумительно мягкую шерсть, — мне будет так тебя не хватать.

«Знаю, поэтому оставлю свою проекцию. Маленькую копию, она будет поддерживать нашу с тобой связь на расстоянии. Ее сознание не обладает достаточной развитостью, чтобы тосковать о нас, но подойдет для домашнего любимца. Умненького домашнего питомца. А когда вы с Ареном достаточно вырастете, она покажет дорогу, чтобы вы могли навестить меня в новом мире инаи. Я буду ждать».

— Пушинка... — Не смею просить ее остаться, понимая, что ей нужен свой собственный мир, где она будет свободна, дома, а не пугающей окружающих гостьей.

В грудь что-то тыкается, и едва отодвигаюсь, на колени выпадает мохнатый комочек размером с рысь, открывает зелено-золотые глазки. И правда копия Пушинки. Но все равно так грустно, что слезы срываются с ресниц. Я обнимаю малышку.

«Не переживай. Ты со всем справишься, Лера. Я это поняла, когда ты прижгла зад Элору. Ты выросла, и я горжусь тобой».

Еще крепче обнимаю маленькую черную Пушиночку.

«Улыбнись», — мягко просит большая Пушинка.

Из ее шерсти вылетает золотая пуговка от сюртука Арена, в которую он запечатлел для меня свой золотистый образ. Зеленоватая магия окутывает меня и впитывается в пуговку. После чего та ныряет в отливающую зеленью шерсть.

«Теперь у меня портреты вас обоих, — журчит печальный, сильный, мелодичный голос Пушинки. — Все мои сестры увидят их, будут помнить вас, и если вы где-то встретитесь, всегда помогут».

Пушиночка обнимает меня лапками, прижимается мордочкой к груди и дергает ушками с золотыми кисточками.

«Мне пора, Лера, мы и так слишком задержались».

— Да, конечно, — я обнимаю Пушинку, вдыхаю травяной аромат шерсти. — Я буду скучать... И спасибо: ты тоже много для меня сделала. Защищала, поддерживала... веселила.

Из шерсти высовывается громадная лапа с по-кошачьи убранными когтями и обнимает меня, вдавливает в мягчайшую шерсть.

«Мы встретимся. Когда вы станете достаточно сильными и мудрыми, мы встретимся...»