Попаданка в семье драконов 2

драконов. Перед ними часть площадки выделена огненно горящим кругом, и к нему с двух сторон от зрительских мест ведут висящие над лавой мостики.

— В круге дают показания свидетели, — поясняет Арен. — На скамье — младшие судьи, трон для главы рода.

Распорядители несут дополнительные кресла для нас с Ареном, Дарион рассказывает, что на утренней части заседания Шарон Фламир сидел, как на иголках, но я этого почти не замечаю, все мое внимание приковывает заключенный в лавовую клетку ректор Дегон.

Он огненный дракон и в некоторой степени устойчив к пламени, но слишком опаленными выглядят его лапы и хвост, слишком он изможден. Даже в плену Дегон пытается смотреть на всех свысока, но взгляд у него мутный. На лбу — черное пятно, оставшееся от глаза Бездны. Моргнув, возвращаю зрение Видящей, всматриваюсь в алые потоки магии там, внизу.

Ректор не просто в клетке сидит. Невидимые для остальных алые потоки магии связывают его, пронизывают крылья, тело, опутывают вытянутую морду, плотно сжимают челюсти, пронизывают даже голову.

— Ректор Дегон что-нибудь говорил? Давал показания? — спрашиваю я неожиданно сиплым голосом.

— Преступник предпочитает гордо молчать, — отзывается главный распорядитель. — Многоуважаемая денея Валерия, прошу, садитесь. Возможно, вы желаете чего-нибудь? Только скажите, и мы немедленно исполним любое ваше пожелание.

Не думаю, что они исполнят мою просьбу освободить Дегона от магических пут, я уже собираюсь мысленно сказать Арену, что вижу, хотя, возможно, такое опутывание обычные меры для арестованных сильных драконов, когда раздается мощный звук гонга, вспоровший шипящий голосами зрителей и раскаленным камнем воздух.

— Начинается послеобеденная часть суда, — любезно оповещает распорядитель.

На каменную плиту обрушиваются алые вихри, приносящие младших судей, и когда те рассаживаются на скамье, наступает тишина.

«Арен, Дегон связан магией, даже рот замотан», — передаю я.

«Шарон наслаждается властью над ним».

— Обвиняемый, — разносится над амфитеатром громогласный возглас, — склони голову перед главой рода.

Магические путы рывком опускают морду Дегона близко к кипящей на дне сферической клетки лаве, почти обмакивает в нее.

У меня перехватывает дыхание, я подаюсь вперед, и Арен обхватывает меня за плечи.

С неба на площадку перед троном обрушивается огненно-алый вихрь. Пламя распадается, но телепортировавшегося рассмотреть в неистовых потоках его алой магии я не могу.

— И что это значит? — строгий голос императора запускает волну перешептываний на нижних рядах амфитеатра.

Я снова глушу зрение Видящей. Перед троном возвышается статный мужчина в алой броне и с рубиновым венцом на голове. Только это не Шарон Фламир. Это его старший сын Тавегрин.

Глава 42

И выглядит Тавегрин... Он раньше был просто заносчиво высокомерным, как отец, но незаметным на фоне Шарона. Возможно, из-за того, что Шарон подкрашивал концы светлых волос алым и был на полголовы выше, а Тавегрин блеклый блондин и ходил за отцом, но теперь на его заострившемся лице горят тонкие огненные узоры, а на руках — длинные когти, и вместе с броней это придает ему хищную величественность.

— Что с Шароном? — громко спрашивает император.

Я же опять переключаюсь на зрение Видящей, и алое сияние неистовой, колотящейся, словно языки пламени, магии скрывают от меня Тавегрина.

— Мой отец мертв, теперь я глава великого рода Фламир, хозяин огненного сердца цитадели и повелитель лавового стража. И я пришел сюда вынести приговор и покарать предателя нашей крови.

Магия Тавегрина складывается в жесткую непроницаемую сферу из шестиугольников со схематичными изображениями языков пламени по центру.

«Арен, он наложил на себя щит. И мощный».

«Ясно», — Арен хлопает в ладоши, наши щиты уплотняются, а на нижних уровнях поднимаются мощные щиты.

Лава на дне амфитеатра вскипает, выпрастывает раскаленные щупальца и накрывает клетку с Дегоном, сжимает ее, уменьшая, сплавляя в монолит. Дегон дергается, но канаты магии плотнее его стискивают.

— Прекрати! — рявкают Арен и император.

«Вытаскивай меня!» — требует спрятанный в складках подола Пронзающий. Я хватаюсь за него, пытаюсь выдернуть, а сама мысленно кричу: «Нет-нет-нет, не убивай его, не сжимай его!»

И в мыслях вдруг раздается грохот: «Как пожелаете, благословенная Великим драконом госпожа».

Лава застывает. Все такая же горячая, кипящая, но клетка Дегона больше не сжимается. Это что... это из-за моего пожелания?

— Отпусти его! — выкрикиваю я.

— Даже денея не вправе вмешиваться в суд рода Фламиров, — разносится над амфитеатром голос Тавегрина.

Но вопреки его надменным словам лавовая клетка раскрывается, точно цветок. Канаты магии соскальзывают с Дегона, и он судорожно вдыхает, расправляет крылья.