Попаданка в семье драконов

Ступив передними лапами на растрескавшуюся мостовую, Арен встряхивается, точно мокрый зверь, с золотой шкуры осыпается штукатурка, обломки и обрывки. Выдохнув в нашу сторону горячую струю воздуха, Арен обращается человеком. Закрутившийся вокруг него воздух стирает с камзола и брюк гарь и пыль, вытряхивает из кудрей скорлупки краски.

Арен улыбается, но внутри у него ещё тлеет пламя гнева.

– Ну что могу сказать, – Элоранарр хлопает подошедшего Арена по плечу. – С задачей показать всем, что вы гуляете по Старой столице, вы определённо справились. На этом закончите или ещё что-нибудь потоптать хотите?

– Вы закончили с Жэнараном? – спрашиваю я. – Он в порядке?

Элоранарр задирает бровь:

– А что с ним могло случиться? Жэнаран везунчик, он нужен нам живым и непомятым. Потратиться немного на успокоительные, подумает о смысле жизни.

– А потом что его ждёт?

– Зависит от результатов расследования и его самоотверженности. Представителем Аранских он не будет, но шанс обойтись только увольнением и запретом на государственную службу у него есть… Так вы возвращаетесь или ещё погуляете?

Заглядываю в лицо Арена, мы одновременно произносим:

– Тарлон.

Его шарлатанскую рекламную деятельность надо остановить, и теперь, когда Арен немного спустил пар, за жизнь Тарлона можно не опасаться. В сравнении с оперой Фламиров, Тарлон почти ничего не сделал.

– Это ваш авантюрист с большой дороги?

– Да, – сознаюсь со вздохом и подхватываю Арена под руку. – Явимся к нему раньше времени, обсудим дела.

– Ну-ну, – судя по ехидной ухмылочке Элоранарра, о содержании рекламы он знает. – Развлекайтесь, детки, а мы с Халэнном пойдём государственными делами заниматься. А как закончим, можем по операм пройтись. Огнём и когтями, ха-ха.

– Элор, здесь чудесная оперная школа, отлично подобранные труппы, не понимаю, почему тебе не нравится.

– Они поют, как драконы, которых дёргают за хвосты. Никогда не понимал. Нечуткий я, нечуткий совсем. Пойду лучше служащих представительства запугивать, душу отводить. – Он патетично вздыхает. – А то избранную не отдают, здания ломать не дают, только служба и осталась.

– Я тебе оставил немного, – Арен указывает на обломки здания. – Можешь потоптаться, если хочешь.

Состроив кислую гримасу, Элоранарр кивает Риэль и исчезает во всполохах золотого пламени.

– Я обойду соседние оперные здания, предупрежу служащих, что всё закончилось, – она направляется к строению напротив.

Но я-то понимаю, что ею движет не забота о служащих, а желание найти место, где никто не увидит золотой цвет её телепортационной магии.

Обхватив меня за талию, Арен поднимает вокруг нас огненно-золотой вихрь, и в следующий миг мы оказываемся на набережной. Вода в канале переливается несколькими оттенками красного и чуть светится.

– Ночью вода в этом канале горит необжигающим огнём, – поясняет Арен. – Отсюда и название.

Каждое здание вдоль канала украшено витриной, и не простой, а выделывающей магические фокусы. У модистки буквы облачаются в платья, над вывеской обувной лавки сапоги и туфли отплясывают что-то вроде чечётки, над магазином косметики качаются зеркала, пуховки, кисточки. Женщины и мужчины ходят в сопровождении лакеев с покупками.

А над магазином с ногтями мерцают не только ногти с узорами: над ним золотится моя голова. В короне.

– Закопаю, – произношу тихо.

– Я помогу, – соглашается Арен.

Мы здесь всего минуту, а на улице уже начинается повальное склонение голов и опускание в реверансы.

Я поспешно схожу с чёрного камня, на который нас перенёс Арен, он догоняет. И мы утопаем в шелесте голосов:

– Аранские…

– Это денея?

– Да, она.

– Наследник.

– Та самая…

– Расхитительница…

Из ноздрей Арена вырывается дым, и существ на улице становится раза так в два меньше. После кого-то на мостовой остаются две красные коробки с эмблемой магазина.

Чеканный шаг Арена разрывает настороженную тишину, мы проходим мимо присевшей в реверансе эльфийки и её склонившегося лакея.

На витрине салона блестит золотое объявление с тем же текстом, что и объявления на оперных театрах. Оно за стеклом, но это не мешает Арену обратить его в пепел. Он открывает передо мной дверь. Дзинь колокольчика звучит чудовищно громко. Нас овевает аромат ванили и цитрусовых.

Приёмный зал шоколадного цвета схож с земными салонами: кожаные диваны, стойка администратора, плакаты с объявлениями. Но как же здесь всё шикарно и камерно: столики на золочёных кованых ножках, пушистые жёлтые шары настоящих цветов в фарфоровых вазах, ковёр с безумно сложным узором…

Арен заворожено смотрит на цветы, указывает на них рукой.

– Архейская звезда, – глаза Арена сверкают. – Откуда он узнал, что это мой любимый сорт?

– Узнавать нужную информацию, – лукаво отзывается Тарлон, – мой дар.

Он незаметно вошёл сквозь дверь за стойкой и теперь довольно нам улыбается. Камзол у него серебряно-парчовый с оторочкой из переливающихся всеми цветами радуги зелёных перьев, в ухе сверкает крупный изумруд, на пальцах – кольца. В прилизанных волосах капельками росы мерцают камушки.

Но выражения наших лиц Тарлона настораживают.