Попаданка в царство фейри

Нервная дрожь только усилилась, свободную руку я прижала к груди, чтобы хоть как-то согреться и избавиться от тяжёлого, болезненного, сосущего чувства, стискивающего, словно зажимом, всё то, что было во мне светлого и радостного. Сердце забилось реже, я равнодушно подумала, что сейчас умру и даже не узнаю, правду ли сказала. И даже не ощутила страха ни за себя, ни за ту жизнь, что, быть может, зародилась внутри.

— Я люблю тебя, — услышала я сквозь туман далёкий голос Кайдена и мысленно попросила у него прощения. За то, что не могу остаться, за то, что не позволят. Продираясь через сковывающий тело холод, чужую холодную ярость и ощущение, что не достойна жить, не достойна остаться среди долгоживущих и благословлённых Духами, я всё же питала робкую надежду, что всё закончится так, как хотелось бы.

— Это правда, — безучастно произнёс сид, выпуская мою руку. Двое остальных уставились на меня, как на диковинного зверька, чудо-природы, обезьяну, вдруг ни с того ни с сего заговорившую внятно и по-человечески понятно.

Я бросилась обратно в объятия Кайдена и залилась слезами. Хотелось закричать и рассказать всему свету, что я теперь своя, остаюсь, и больше нечего бояться. Даже сидам я была благодарна за это испытание, показавшее,  насколько я важна мужу, а он мне. И никакие уродства  и шрамы не могут помешать настоящему чувству. Я будто очнулась, как спящая красавица от столетнего сна, и человеческое прошлое стало затягиваться паутиной, превращаясь в сказку.

— Вы можете идти, — произнесла сида, когда я снова взглянула на них. — Все.

— А я? — вскрикнула Нарина, заламывая руки.

— И ты, — бросила сида, отвернувшись. Мужчины последовали за своей спутницей в туман, но один из них напоследок обернулся и, обращаясь в Одхану, произнёс:

— Вместо человека мы требуем дриаду. Из мелиад, связанную с ясенем не дольше двадцати восьми лет. На Имболк она должна спуститься в грот, который укажем.

Я заметила, как вздохнул Одхан, и напрягся Кайден, но счастливые слишком эгоистичны, чтобы вдаваться в чужие проблемы.  Я не хотела сейчас думать о плохом и даже углубляться вв смысл сказанного сидом.

Они исчезли в тумане, и вскоре тот рассеялся, вернув солнце и дорогу, ведущую в столицу. Больше не будет преград, всё плохое осталось позади.

Кайден улыбнулся, привлёк меня к себе, и заглянул в глаза.

— Я очень благодарен за то, что ты пришла ко мне, — прошептал он, целуя в висок.

— А шрамы? — спросила я, дотрагиваясь до рубцов на щеке.  — Они ведь исчезнут?

— Тебя это так волнует?

В лице Кайдена я уловила беспокойство и тут же поспешила заверить его в обратном.

— Пора двигаться дальше, — прошёл мимо друид, тронув мужа за плечо. Я вынырнула из его объятий и осмотрелась так, будто видела местность впервые. Камень при дороге оказался просто огромным валуном с отполированными ветром и дождями гранями безо всяких надписей.

Леприка отвернулась и отошла подальше. Никто не тревожил её, наверное, она была этому даже рада. Обхватив себя руками, скрючившись, как от холода, она стояла и смотрела в ручей, набиравший силы и текущий дальше, к горизонту. Нарины же нигде не было видно. Возможно, она кинулась в туман и нашла свой вход в подземные чертоги, обречённая вечно блуждать в них, так и не найдя подземных залов, скрытых от глаз неприглашённых.

— Ты правду сказала? — всё спрашивал меня Кайден и, устав ожидать ответа, повернул моё лицо к себе, заглянув в глаза. — Давно знала и ничего не говорила?

— Нет, — мягко ответила я, коснувшись подушечками пальцев его обезображенной щеки. — Я поняла это внезапно, в тот момент, когда появились сиды. Не знаю, откуда и почему. Просто почувствовала, что это так.

Поцеловав меня в лоб, муж пообещал, что в столице мы не задержимся и вскоре вернёмся в Тару. Шатёр исчез, будто и не было, и, усадив меня в экипаж, Кайден двинулся к своему. Нарина так и не появилась, зато Леприка усиленно делала вид, что всё в порядке, и она не имеет никакого отношения к плану бывшей экономки.

Кайден молча указал ей на мой экипаж, и девушка, зардевшись, подчинилась. Я не боялась Леприки, она смотрела побитой собакой, разве что заискивающе не виляла хвостом.

—Я останусь в столице, — произнесла она первой, усевшись напротив. Фолкор, ухмыльнувшись, подвинулся ближе, не обращая внимания на гримасу отвращения, мелькнувшую на лице наставницы.

Асцелина, обняв меня за талию, смотрела хмуро, недовольная тем, что остаток пути придётся делить с той, которая чуть было не отправила меня к сидам. Дриада ещё не верила, что бояться нечего. А я готова была смеяться и обнимать весь мир, кроме той, что устроилась напротив и старательно избегала моего взгляда.

— Всё кончено, Леприка, — произнесла я громко. — Я остаюсь. И у меня будет ребёнок. Ты проиграла.

Наверное, не стоило злорадствовать, но мне не было её жаль.

— Пусть будет, Призванная, — ответила Леприка только тогда, когда экипажи тронулись и камень на развилке дорог скрылся из виду. — За всё надо платить. Я свою цену за ошибку уже заплатила, обратного пути не будет, а вот ты ещё нет.