Попаданцы. Мир Таларея. Книга 3

Когда капитан проверял умения Николая во владении мечом, то попаданец к своему собственному удивлению показал очень хорошие результаты — он ловко парировал выпады офицера и оказывался чуть быстрее него. Видимо, у Вики имелся отличный педагогический дар, и в той школе на Земле, где Николай Верищев когда-то преподавал алгебру и геометрию, вполне могла бы быть успешным завучем по внеклассной работе и учителем физкультуры.

А может это у него талант, задавался вопросом землянин? Тогда он зря упустил много времени в королевском войске. За годы его там пребывания можно было стать настоящим мастером-мечником. Впрочем, данная мысль вызывала у Верищева сомнения. В той обстановке, которая царила в армии Лейнгарда, главным было не высовываться. Николай это вовремя понял, потому и выжил, и даже палки получал всего дважды за всю службу. Начни он тогда тренироваться, привлёк бы ненужное внимание, что могло плохо кончится.

К воротам со стороны прачечной прибежала молодая рабыня.

— Коля, я тебе сюрко постирала и погладила, — глаза девушки смотрели на землянина с лаской, — Замени.

— Зачем, Гана? — улыбнулся Николай, — У меня и это ещё чистое.

— Да ты что? Знаешь, как хозяйка не любит даже малейшей неряшливости? А у тебя сзади складки намяты. Ты прямо в одежде спал?

— Гана, ну-ка беги отсюда, — громко низким голосом скомандовал появившийся Добл, — Я вовремя, — констатировал он, кивнув в сторону деревьев, за которыми уже мелькали паланкин и десяток охранников.

Рабыня тоже увидела приближение процессии и, ойкнув, упорхнула в сторону вспомогательных построек.

Проводив девушку взглядом, землянин уступил место у калитки напарнику, а сам встал по центру ворот.

Только что к нему подбегало очередное подтверждение его изменившегося общественного статуса. С момента попадания в проклятую Таларею Николай долгих восемь с лишним лет не знал женских ласк. Рабыни были ему недоступны, свободные обеспеченные женщины им брезговали, а нищенками пренебрегал он сам. Как бы низко он здесь ни пал в своём жалком положении, но преодолеть в себе брезгливость к давно не мытым и дурно пахнущим телам никак не мог.

Сейчас же, понятно, всё изменилось.

— Ты уснул, что ли? — одной половиной рта прошипел Добл.

Верищев вынырнул из раздумий и споро распахнул створки въезда. Спасибо напарнику, до паланкина с эскортом оставалось меньше двух десятков шагов.

К счастью, на его оплошность, как и на чуть помятое сзади сюрко, никто внимания не обратил — госпожа Юнта находилась за задёрнутыми занавесками из плотного шёлка, а десятник Ногир отвлёкся на одного из своих подчинённых.

Попаданец закрывал ворота, когда из носилок при помощи своего управляющего и лакея вышла владелица имения. Молодая женщина была очень красива, почти как Вика. Николай отмечал этот факт достаточно равнодушно. Для него обе молодые женщины представляли примерно такой же интерес, как в прошлой жизни красотки с обложек глянцевых журналов. Первая являлась любовницей короля и будущей вскоре баронессой, а у второй, при первой же попытке землянина допустить фривольность в глазах появился такой ледяной, вымораживающий холод, что он оставил любую мысль иметь с нею отношения большие, чем просто деловые и приятельские.

— Ох, Семеро! Шенир! — вдруг высоким голосом обратилась хозяйка к управляющему, посмотрев на шеренгу выстроившихся к её приезду слуг, — Ты почему мне не напомнил про этого идиота? — она махнула рукой на кого-то слева в строю, — Я забыла, и ты молчишь?

Когда Юнта злилась, тон её речи становился высоким, визгливым и противным.

— Да я ...

— Да, ты, — топнула ногой хозяйка и положила левую руку себе на живот — там ещё толком-то ничего и не выступало, но ей нравилось выглядеть чуть беспомощной, — Наша великая госпожа распорядилась насчёт него. Помнишь? Дурака надо было либо прибить, либо отпустить на волю. Ещё в начале зимы.

— Так какие проблемы, хозяйка? — управляющий подошёл от ступеней подъезда ближе, — Прикажи, и я его удавлю прямо сейчас.

— А есть за что, Шенир? — Юнта поморщилась и позвала: — Эй, галерный — как там тебя? — иди сюда.

Из строя выбежал высокий, сутуловатый парень в холщовых рубахе и штанах и упал на колени в двух шагах перед хозяйкой.

— И что мне с тобой делать, свинья? Ну-ка напомни мне, почему ты решился вызвать гнев повелительницы Вики, и с чего вдруг госпожа Тень решила дать тебе возможность начать новую жизнь? Чего молчишь? Языка я тебя не лишала. Говори!

Парень дёрнулся было поднять голову, но не решился. В кладбищенской тишине, повисшей в обширном дворе имения — даже лошади перестали всхрапывать — послышался его глухой, надтреснутый голос:

— Я, я уже толком не помню ничего, хозяйка. Того восемнадцатилетнего оболтуса, который издевался над бедными простолюдинками и унижал их, его давно не стало. Зачем он это делал? — раб склонился ещё ниже, — Клянусь, хозяйка, уже не ведаю. Он во мне умер через год махания веслом. Почему великая магиня вдруг вспомнила о нём, я тоже не знаю. И что делать со мной дальше, мне всё равно. Умертвите или отпустите — я с радостью приму хоть то, хоть другое.