Попадос и два ствола 3 (СИ)

— Валил бы ты отсюда, Киржач, — хмыкнув, вступает в разговор Федя, — Радуйся, что все так закончилось. Времени нет, а то отвели бы в поселок и там уже полковник с тобой решал.

— Кот, всего одну минуту, — не унимается назойливый законник.

— Да отье#ись ты уже. Мертвого достанешь… Слышь, Киржач, если сейчас не исчезнешь — я вон того военного попрошу, персонально тебя здесь лет на десять придержать, — угрожаю, заметив неподалеку того самого подполковника с умными глазами, — Смотрю ты с корейцами душа в душу живешь. Спаррингуешься по-дружески…

— Вот об этом и поговорить надо.

— О твоих страданиях? Уволь меня от рассказов.

— Нет. О корейцах и наших. Они тут вовсю вербовку пленных ведут… — он замолкает, ожидая моей реакции.

Подпол приближается.

— Мы можем пообщаться? — еще на ходу бросает он на вполне приличном нашем.

— Да, конечно, — я киваю.

— Если вы заняты, я подожду, — кореец переводит взгляд на шерифа.

— Нет. Это он подождет, — усмехаюсь я.

Киржач с готовностью трясет головой.

Товарищи деликатно удаляются в сторону модуля. Дают нам с корейцем возможность пообщаться кулуарно, без свидетелей. Не задерживаю их. Все правильно — есть разговоры, которые лучше вести в интимной обстановке. Похоже, что сейчас именно такой ожидается. Жестом прошу Хэ Вона, на случай недопонимания потусоваться неподалеку. Вдруг, да пригодится…

— Я вас слушаю.

— Подполковник Чо Ха Джун, — представляется собеседник, — начальник разведки корейской армии.

— Кирилл Котов. Официальной должности не имею. Да у нас и армии нет. Так — ополчение. Поселенцы с карабинами.

— Я в курсе, — тонко улыбается он, — Но ведь теперь не только с карабинами.

— Ну да. Это так. Теперь мы имеем еще и автоматическое стрелковое вооружение, — спокойно смотрю в его глаза с похожей улыбочкой.

— Я не стану спрашивать, откуда у вас новое оружие. И конечно не буду просить помощи в войне с немцами, но хочу попросить поучаствовать в установлении мира между нашими народами.

— Кстати, полковник, а вы не опасаетесь вот так откровенно беседовать с представителями вражеской стороны? Не попадете под подозрение в измене или подготовке заговора?

— Ну, во-первых, война ведь между нами закончена? — усмехается визави.

Я ответно фыркаю и киваю.

— А во-вторых — нет, совершенно не опасаюсь. Буду с вами полностью откровенен — я не одинок в стремлении к миру, ну а генерал Ри Ён Чун уже не может ни на что влиять. Просто напоследок наслаждается иллюзией власти.

— Для корейского народа будет лучше, если ваш будущий лидер или коллективное правительство поменяет свою милитаристскую позицию на менее воинственную. Поверьте на слово, полковник. А то мало ли что может произойти на этой непредсказуемой планете? И в самый неподходящий момент у вас не окажется достаточно боеприпасов и людей. Лично я уже вообще ничему не удивлюсь. И поверьте, это не преувеличение, — я еще более многозначительно улыбаюсь.

— Вам известно, что-то такое, что может повлиять на всю жизнь людей здесь? — подполковник пытливо вглядывается мне в глаза.

А он догадливый. Или, скорее всего — с хорошей интуицией. Ну, впрочем, чему удивляться? Начальник разведки все же.

— Возможно, — уклончиво говорю я, одновременно интригуя его выражением лица, — Не торопите события, полковник. Мы слишком слабо знакомы для немедленной и бесплатной дележки эксклюзивной информацией… И еще вопрос — как отнесутся к грядущим переменам ваши соотечественники?

— Могу уверенно сказать, что большая часть наших людей без восторга принимает участие в происходящем, — быстро отвечает он.

О, как сказанул — «без восторга»!

— А есть ли среди тех, кто станет управлять анклавом после генерала — люди готовые разделить желания простого корейского народа?

— Один из них перед вами. Но у меня будет не менее важный вопрос.

— Задавайте.

— А могут ли такие люди рассчитывать на понимание и прощение ошибок со стороны вашего руководства?

— Несомненно. Мир лучше войны. Вот только хотелось бы более весомого подтверждения, чем слова, хотя лично я в них и не сомневаюсь. Несмотря на вашу должность — вы вызываете у меня доверие, — усмехаюсь одними глазами.

— Чего вы хотите?

— До меня дошла информация о вербовке наших пленных. Она достоверна?

— Да. Я лично занимался этим вопросом, — он совершенно не смущается и пожимает плечами, мол: «ничего личного — работа такая», — И в качестве подтверждения серьезности этого разговора, готов немедленно выдать вам имена тех, кто на нее согласился.

— Это хорошо. А вон тот человек — не из таких? — киваю в сторону Киржача.

— Нет, — подпол мотает головой, — Этот, как раз держался вполне стойко. Правда рассказал, что за проблемы возникли у него с вами лично и в результате с анклавом.

Ага, как же, скажешь ты мне правду — если его вербанул! Тебе по должности: соврать, что почесаться. Может ты сегодня сам его и подослал, чтобы сдав остальных агентов, бывший шериф получил прощение всех прошлых грехов и снова втерся в доверие. Хотя вряд ли, конечно. Делать ставку на такого косячника — ход не из самых надежных. Гарантий прощения грехов совершенно никаких.