Попала...Попала! Попала!!! (СИ)

Марта, его верный тюремщик, рассказала старому князю все события, случившееся во дворце, и все, чего хотел старик — это действовать. Тело его рвалось встать и разобраться с этими глупыми, безжалостными детьми, так не ценящими жизнь, но тело его уже давно ничего не значило в этом мире.

— Теперь на престоле Ларэйн, — закончила Марта холодным, безучастным голосом.

Старик был удивлен ее отреченности, как ранее он удивлялся ее преданности. Как и многие в замке, он был уверен- ведьма винит его в гибели дочери, и все же…Он звал Марту своим тюремщиком не от злости, и в глубине души старый князь знал, что Марта хранит его никчемную жизнь не из жажды мести, и не ради того, чтобы наблюдать за мученьями паралитика.

Если ведьма и винила его когда-то давно, то не в убийстве, старый князь знал это. Она винила его в несдержанном обещании сыну. Винила, что он не последил, не почувствовал, не предотвратил опасность. Но Марта простила. И простила давно.

Она была из тех женщин, что верят в судьбу и верят в круг предначертанности. Именно от того она и пеклась над ним как львица над своим ребенком. Марта верила, что коли именно ей доверили эту работу, то так был решено самой жизнью и судьбой, и от того, она была готова убить за старика, если того потребовалось бы.

Но сегодня Марта рассказывала столь важные вещи так, будто говорила лишь о дождливой погоде. Это тревожило старого князя. Что на самом деле произошло? Старик хотел спросить, хотел утешить, но не мог пошевелить и губами. Это убивало страшней любой болезни.

В этот миг в комнату вошла Ларэйн.

— Добрый день, — мягко поприветствовала она Марту, — Я пришла к отцу…

Марта встала, поклонилась новой княгине, и, как того требовал ритуал, покинула комнату больного.

Ларэйн же присела на край кровати отца и нежно взяла его за руку.

— Как ты? — спросила она тихим голосом.

Паралитик, конечно же, промолчал.

Ларэйн слабо улыбнулась.

— Теперь я буду чаще навещать тебя, папа, — сказала она.

Глава 31

Тело плыло по коридору. Кто — плевать. Куда — все равно. Я дошла до точки. Мне не хотелось ничего, я не любила никого. Я предала всех, кто предал меня, и меня, в свою очередь, покинули все. Так зачем куда-либо идти? В чем смысли иметь тело, если ты — все равно словно призрак.

И я ходила по коридорам замка. Туда-сюда, туда-сюда. Из тела в тело, без смысла и умысла. Притворяться человеком и дальше? Ради чего? И от того, едва я попадала в тело, то бросала всякую работу, или всякого, кто был со мной и уходила прочь. Бессмысленно слоняться по коридорам.

Из-за этого, люди чаще начали замечать мои появления, и кто-то даже шептался, что новой княгине следует вызвать в замок заклинателя духов. Пускай. Может, он поможет окончить мои муки.

Однажды, я наткнулась в одном из коридоров на Жака Сима.

— Катерина!? — узнал он меня, едва взглянув в глаза тела.

Я молчала. Больше не хотела бежать. Не хотела прятаться. Мне надоело спорить, уверять, злиться или кричать. Просто стояла и молчала, глядя мимо маленького библиотекаря.

— Я волнуюсь за вас, — мягко, почти по-отечески, произнес Жак Сим.

Ответа не последовало.

— Нам нужно поговорить, — попросил библиотекарь.

Я все так же молчала.

— Катерина! — Жак Сим начал злиться, — Я понимаю Вас, но вы не должны сдаваться!

Понимает меня?

Эти слова задели нечто в глубине моего подсознания. Жак понимает меня? Да что он знает!!!!

Я, впервые за весь разговор, посмотрела ему в глаза.

Маленький, заумный библиотекарь. Непутевый волшебник. Пустой советчик. Что он может понимать обо мне?!

Хотелось бы мне это узнать? Что же в твоей голове, Жак? Дашь зайти в гости?

И я почувствовала странное ощущение. Сродни голоду. Мне захотелось проникнуть в голову библиотекаря, порыться в ней, узнать мелкие тайны и грязные секреты, а потом…

Мне стало страшно. За себя. За свои желания. За Жака Сима. И за то, во что я превращаюсь.

Я развернулась и побежала, как можно быстрее, и стараясь не оглядываться. В кого бы я не превращалась, пока я не могла сделать дурное с другом, но нечто внутри меня настойчиво говорило, что час, когда я перейду и эту границу, уже близок.

Это было даже смешно. Или, по крайней мере, странно. Но девятка объясняла такой поступок тем, что лишь так можно быть четко уверенным в невозможности побега. Удвоенная стража, самая надежная камера, и, самое главное, шпионящие взгляды друг друга. Таким образом, по иронии злой судьбы, барон и князь — два брата, бывшие некогда столь дружны — делили сейчас одну камеру.

Влад был прикован к правой стене, барона посадили на цепь к левой.

Сначала все ожидали, что братья изорвут друг друга, или, хотя бы, устроят словесную перепалку, но все было тихо. И Влад, и барон сидели каждый в своем углу, и словно не замечали один другого.

Так, в полной тишине, шли дни.

В какой-то из них Ларэйн навестила братьев, но, столкнувшись со стеной ледяного молчания, ушла, приказав лишь, чтобы руки Влада были подвешены на колодках вверх.