Попала! Замуж за злодея (СИ)

С усилием оторвала взгляд от мерзких теней в капюшонах, и смело взглянула на герцога:

— Я… я просто… пожалуйста, Даркнайт, подумай о детях, о наших детях, подумай о людях, никто из них не заслужил… власть, Боже, зачем она тебе, если вокруг останется пепелище… зачем, над кем… ради чего всё это? Ещё можно всё исправить, умоляю тебя!

— Поздно, Мэрион, — ледяной голос, чужой, не его, и чувство пустоты и обречённости накрывает с головой, засасывает в зыбучую пропасть. — Я буду править миром любой ценой. Так предначертано, решено ещё до моего рождения. А теперь уйди и не путайся под ногами!

С этими словами он оттолкнул меня так, что я отлетела к стене, не смогла удержать равновесие и упала на пол. Бурление в озере усиливалось. Шепчущиеся зашевелились, я услышала знакомый зловещий стрёкот, словно нечто заставляло их волноваться.

В озеро ведут каменные ступени. Герцог Блэк делает шаг к воде, затем ещё один. Вязкая чёрная жидкость касается его, оплетает, словно вторая кожа, врастает в тело, образуя неуязвимые доспехи.

С каждым шагом всё выше и выше: ступни, икры, колени, вот он уже стоит в озере, погружённый по пояс, раскинув в стороны руки, вокруг него начинает раскручиваться чёрный смерч. Стрекот шепчущих становится оглушительным, их тени приходят в движение, начинают суетиться.

Я в ужасе зажимаю ладонью рот, понимая, что именно сейчас происходит самое страшное: превращение герцога Блэка в жуткого монстра из моего видения! Всё сбывается, о Боже! Даркнайт выйдет отсюда не человеком!

Краем глаза замечаю какое-то движение у входа в комнату, и медленно, словно в замедленной съёмке, поворачиваю голову. Врывается Алисия, следом за ней принц Эйдан с мечом наперевес и Бивер, зажимающий рукой окровавленное плечо.

Я пребываю в некоей прострации, где время тянется мучительно медленно, а взмах ресниц длится целую вечность.

Алисия, наоборот, бросает быстрый взгляд на герцога, на меня, затем хватает с пола оброненный мной клинок, замахивается, что есть сил, и посылает его в сторону озера.

Смертельное оружие в облаке светлого магического шара на бешеной скорости летит прямо в спину герцога Блэка. Я слышу свой выдох. Вся жизнь вдруг проносится перед глазами, а потом время вдруг резко ускоряется, словно отпускают долго удерживаемую пружину.

Я вскакиваю, бросаюсь в сторону герцога и успеваю встать на пути смертоносного клинка ровно за мгновение до того, как он вошёл бы в спину Даркнайта.

Опускаю голову вниз и касаюсь дрожащими ладонями рукоятки клинка. Чувствую подушечками пальцев шероховатость символа солнца. Руки пачкаются в липкой крови, такой горячей. Странно, что боли нет.

Расширенные в ужасе глаза сестры. Застывший принц Эйдан. Искажённое жалостью лицо лекаря. Алисия бросается ко мне через весь зал, её рот открыт в отчаянном крике, но я не слышу его.

Звуки пропали. Ноги больше не держат, в голове мелодичный звон. Наверное, ангельские колокольчики, проносится мысль, а потом пространство резко схлопывается.

Даркнайт.

Оглянулся резко, да так и застыл на месте.

Сразу понял, что стряслось. Откуда? Хаос его знает.

Вот только глубоко внутри что-то вспыхнуло и резко оборвалось. Слабый огонёк, будто луч света. И тьма вдруг сделалась не самой важной.

Мэри?

В пару шагов оказался рядом с ней, как раз чтобы успеть подхватить её, не дать упасть.

Никогда в жизни я не испытывал страха. Не ведал, не чувствовал, не знал.

Узнал.

Волна полнейшего ужаса накрыла с головой: Мэрион умирала. По-настоящему, насовсем, навсегда. Её больше не будет!

Перед глазами пронеслись картинки из жизни, которые раньше считал неважными, проходными эпизодами.

Как ударила меня светом, когда пытался взять её силой.

Как первая призналась в любви, чем выбила, к Хаосу, всю почву из-под ног.

Её огромный живот, которого касался губами через мягкую ткань платья, наслаждаясь её нежным цветочным ароматом.

Её игривый взгляд снизу, когда стаскивала с меня сапоги у камина.

С каким обожанием смотрели на неё дети, когда водили хоровод вокруг заснеженной ёлки.

Она всегда дарила тепло и свет всем без оглядки, даже мне, и ничего не требовала взамен. Она отдавала, я только брал. Не слушал, не слышал, не ценил. А теперь слишком поздно!

Она отдала снова — в последний раз — свою жизнь.

Держал на руках её тело, и из груди вырвался нечеловеческий крик:

— Мээррии?! Нееет!

Я никого не подпустил к ней: ни её стерву-сестру, заливающую всё вокруг пустыми слезами, ни горе-лекаря, чьи усилия были уже бесполезны.

Вбежали Вайолет и Ворн, заметили меня и застыли на месте. Плевать. На всё плевать.

Озеро успокоилось. Шепчущие будто впали в сон. Всё вокруг стихло, словно и не было никого, кроме нас.

Гладил её побледневшее лицо, бескровные губы и понимал, насколько всё стало неважным. Всё абсолютно. Утратило краски, превратилось в тлен. Всё бессмысленно. Без её света и для меня нет жизни.

— Мээррии, — наклонился к её лицу и беспорядочно шептал, — разве я отпускал тебя? Не смей, слышишь? Ты мне нужна, только ты, никто и ничто кроме тебя. Мээррии, моя Мээррии, любимая. Вернись ко мне!