Попалась, ведьма!

– Криста, ты что там у калитки застыла?

Услышав неожиданный громкий окрик, я вынырнула из тяжелых раздумий и увидела отца.

Тот стоял на крыльце рядом с Валенсией. При виде соседки я неосознанно поморщилась.

Не буду скрывать очевидное, не нравилась она мне. Не нравилась – и все тут! И дело даже не в том, что, как оказалось, Валенсия встречается с моим отцом. Она не понравилась мне с первого взгляда, когда чуть больше года назад поселилась в соседнем доме.

Понятия не имею, сколько лет ей было. На вид – не больше сорока, наверное, даже меньше. Высокая, худощавая, с длинными темными волосами без малейшего признака седины и ярко-синими глазами. Но с таким же успехом она могла быть даже старше моего отца. Жизнь в Греге научила меня прежде всего тому, что все ведьмы отлично умеют скрывать свой возраст.

Да, Валенсия была ведьмой. И, наверное, в этом заключался основной мотив моей неприязни к ней. Дело не в том, что она обладала силой, которая была недоступна мне. Дело в том, что, обладая этой силой, она по какой-то неведомой и необъяснимой мне причине не использовала ее. За все время нашего знакомства Валенсия ни разу не создала ни единого, самого простого заклинания, ни разу не попробовала приготовить какое-нибудь элементарное зелье, а покупала в ближайшей магической лавке уже готовые амулеты и снадобья. И для меня в этом заключалась величайшая несправедливость мира. Я просто никак не могла понять – почему так? Почему боги настолько жестоко обошлись со мной и так щедро одарили ту, которой это оказалось совершенно не нужным?

Поэтому при каждом взгляде на Валенсию я испытывала жгучую досаду. Увы, прекрасно понимала, что исправить это совершенно невозможно.

Но было и еще кое-что. Наверное, прозвучит странно, но где-то глубоко в моей душе жил страх перед Валенсией. Она всегда вела себя по отношению ко мне с безупречной вежливостью. Но я знала, что она не любит меня. И вчерашний подслушанный разговор послужил тому лишним доказательством. На самом дне зрачков этой холеной красивой женщины посверкивали искорки отвращения и непонятной брезгливости, когда она исподволь изучала меня, думая, что я не замечаю ее взгляда. В ее смехе и шутках я всегда чуяла некий подвох, неискренность чувств.

Правда, по всей видимости, этому есть простое объяснение. Как мне неприятна одна лишь мысль о том, что отец будет встречаться с какой-нибудь женщиной, так и Валенсии наверняка не нравится мое общество. Я для нее – постоянное свидетельство того, что некогда ее любимый мужчина был счастлив в объятиях кого-то еще.

Женская ревность, все-таки, вещь очень нелогичная, но от нее никуда не деться.

– Так и будешь там стоять? – нетерпеливо поинтересовался отец, и я опомнилась.

Неохотно подошла ближе, наконец-то отлепившись от калитки.

– Доброе утро, – буркнула, исподлобья глянув на Валенсию.

Та привычно воссияла самой приветливой из всех возможных улыбок. И я привычно поежилась от этого.

Неужели она сама не понимает, насколько фальшивы ее проявления поддельной радости при виде меня?

– Здравствуй, Кристабелла, – в ответ поздоровалась она.

Еще одно свидетельство того, что мое общество ее тяготит. Валенсия всегда называла меня полным именем, хотя прекрасно знала, насколько мне это не по нраву.

– Криста, мы с Валенсией решили, что раз уж ты в курсе наших отношений, то было бы неплохо организовать сегодня семейный ужин. – Отец как-то заискивающе посмотрел на Валенсию, которая продолжала удерживать на губах неискреннюю улыбку. Затем перевел взгляд на меня и спросил: – Надеюсь, ты не против?

Конечно, я была против. Нет, я не изменила вчерашнего мнения. Если отцу нравится Валенсия – то пусть встречается с ней. Я не имею ни малейшего права запрещать ему это. Но и лицезреть их обнимания и прочие нежности у меня не было ни малейшего желания. Пусть это проходит где-нибудь без моего участия.

– Думаю, что это прекрасная идея, – с трудом выдавила я из себя.

Улыбка Валенсии стала шире. Она посмотрела на меня в упор, и я внезапно поняла, что она знает о моем истинном отношении к ней. Знает – и по какой-то причине получает нескрываемое удовольствие от нашего скрытого противостояния.

– Отлично! – радостно воскликнул отец. – В таком случае сбегай к Роберте. Скажи, чтобы забронировала для нас столик. А то обычно у нее вечером не протолкнуться.

Я тяжело вздохнула. Возвращаться в гостиницу не было ни малейшего желания. А вдруг блондин все еще там? Не хотелось бы еще раз с ним встретиться. Боюсь, он с легкостью вытребует от меня все ответы на интересующие его вопросы.

Зуб даю, он применил ко мне какую-то магию. Жаль, что непонятно, какую именно.

– К Роберте? – вдруг голосом, преисполненным скепсисом, протянула Валенсия. – Эдвард, ты приглашаешь меня на ужин к Роберте?

– А почему бы и нет? – переспросил отец, правда, при этом как-то виновато втянул голову в плечи. Продолжил с отчетливыми извиняющимися интонациями: – Мне нравится, как там готовят. Да и местечко приятное.