Лабух знаки Лома нагло игнорировал. Но когда тот начал уже орать и свистеть все же подошел нарочно медленно и как бы снисходительно двигаясь. Будто сам по своей воле идет, а не подчиняясь капризу подвыпившего шумного клиента, продолжая негромко тренькать струнами своего инструмента.
Но Лому все эти метания творческой души были до одного места. И как только музыкант остановился возле их стола, то тут же получил в ухо, а когда упал на пол еще и пару пинков в живот и по лицу в общем куда придется.
— В другой раз шустрее будешь шевелиться.
Заявил он отбирая у того инструмент. Размером с гитару, но однако же корпус инструмента силуэтом напоминал не женщину а в лучшем случае дыню. И струны не прилегали почти в плотную, а находились на значительном расстоянии так как гриф у этой 'гитары' был загнут вперед.
Но эти нюансы имеют значения лишь для профессиональных музыкантов. Лом же, подкрутив и настроив инструмент на свой вкус, забренчал на нем 'тремя блатными аккордами' и даже запел. Цыкнув перед этим на очухавшегося лабуха.
— А я и не знал что ты Высоцкого знаешь.
— Чё?
— Песня говорю.
— А, песня… Песню эту сочинил наш ротный… Душевный был человек!
Эледреэль подперев голову положенными на стол кулачками внимательно слушала импровизированный концерт, и кажется даже понимала слова.
— Да не хрена подобного! Владимир Семенович её написал! Только в оригинале парень не чеченский, а немецкий. Там еще в конце куплет есть, ты его не спел:
— Только хорошую песню портить этим куплетом. Наверняка сам Высоцкий, раз ты говоришь что это его песня, пусть так, так вот наверняка он сам этот куплет не всегда пел.
— Это я спел просто плохо, а куплет хороший! Но дальше он предпочел свернуть дискуссию, так как помнил что в фильм 'Вертикаль' где Высоцкий пел эту и другие песни о горах, этот куплет и в самом деле не вошел.
Не став больше засиживаться в гостинице пошли на экскурсию в город.
Пройдя кривыми улочками в более богатую часть города, где дома уже не напоминали полуразвалившиеся халупы, у которых каждый последующий этаж был больше предыдущего, так что они нависали над улицей и казалось сейчас обвалятся.
Здесь и улицы были пошире да и грязи не по колено а всего по щиколотку. А если идти осторожно, перепрыгивая по камням, то можно и вообще пройти аки посуху.
Так что Серый даже решился отпустить мелкую идти своими ногами, до этого он тащил её на руках, и это ему уже немного надоело.
Возле какой-то небольшой задрипанной церквушки пользуясь тем что мимо двигался большой поток прохожих проводил агитацию в пользу своей религии мелкий визгливый поп, что был поперек себя шире. Так что непонятно было проще такого обойти или перепрыгнуть. Попутно с агитацией этот попик продавал леденцы. Так получилось что сегодня вместе с всеобщим праздником совпал еще и день какого то святого, почитаемого в этой церкви. Лет двести назад в этот день его посадили на кол.
— Человек на палочке, человек на палочке, купите не проходите мимо и будет вам счастье.
— Лом подумав купил Мелкой один леденец в который та радостно вцепилась.
— Так как Серый попробовал его тут же отобрать шипя на Лома что она испортит зубы и мало ли чего эти сектанты в тот леденец наложили.
— Ладно тебе у ребенка конфету отбирать, чё ты за бандит такой.
— Ребенка… Жеребенка! Все руки мне оттянула, пока тащил её.
Мелкая спряталась за Лома увлечено грызя отвоеванную сладость и дразнясь показала Серому язык.
Дальнейшие блуждания по городу казалось бы бесцельные, тем не менее преследовали своей целью найти место где можно обменять хотя бы часть золота на местную валюту.
И в конце концов им повезло.
Вопреки опасениям Лома, что как только они достанут золото их попытаются ограбить или сразу как только они отойдут с полквартала, ничего этого не произошло. Даже к некоторому его разочарованию. Ведь тогда с криками 'они первые начали' можно было бы в ответ ограбить грабителей да еще вернуться в лавку менялы пошурудить на предмет интересных вещичек да и вернуть свое золото заодно.
Но не сбылось. Не получилось и ладно. Самому провоцировать 'приключения' Лому не хотелось. Пока все идет тихо-мирно пусть так все и остается. Береженого, как говорится, Бог бережет.
— Унылое дерьмо!