Попандопулос и его любовь

Сидя на деревянном ящике с книгой в руках, я пытливо следил за дорогой, торчал у хлебного магазина до самого его закрытия.

– Леша, тебя что, родители из дому выгнали? – спрашивала кассирша.

– Нет. Просто хочу дочитать книгу до конца, – врал я. 

Мое воображение упрямо возвращало одну и ту же сцену: я снимаю с Жанны халат, целую крупные соски ее грудей, и мы ложимся на диван. Эта картина преследовала меня с утра до вечера, доводя до безумия.

«Неуверенный в себе неудачник! Ты никогда не сможешь удовлетворить женщину! Ты еще и безнадежный болтун! Ах!.. Да брось печалиться о ней. Зачем она тебе нужна? Через пару лет она расплывется и станет толстой! Найди себе другую, поумней и поизящней». Но чем больше я себя терзал и растравливал, тем сильнее хотел быть с ней. Я еще не понимал, что смертельно в нее влюбился.

...Я вскочил с деревянного ящика, не веря своим глазам. Жанна шла по улице к троллейбусной остановке, даже не взглянув в мою сторону. Я, было, ринулся к ней, но... Навстречу ей шел какой-то худощавый высокий парень! Жанна взяла его под руку, и они куда-то ушли.

Небо разорвалось над моей головой.

ххх   

На крыше ее пятиэтажного дома повсюду торчали антенны и тянулись провода. Сверху хорошо просматривалась вся дорога. Я сидел на бортике крыши, выкуривая одну сигарету за другой. «Ничего, сейчас она узнает. Еще пожалеет, что ушла от меня!»  

«А если разобьюсь?» – все настойчивей прорывалась благоразумная мысль. На миг я представил себя лежащим в гробу. В новом черном костюме и при галстуке. «Пусть все соберутся у моего гроба. Пусть плачут, раскаиваются за свою черствость. Пусть Жанна с рыданиями упадет на колени, когда меня будут опускать в сырую могилу».     

Красная точка появилась на дороге. Я застыл в ожидании. Она приближалась. Уже отчетливо я видел Жанну в ее короткой юбке и красной ветровке. Мне показалось, что я разглядел даже ее туфли.         

– Жан-на! – мой крик распугал всех бездомных кошек во дворе.

Вдохнув полной грудью, я поднял руки и… мир перевернулся. Из карманов посыпалась мелочь, звякая о жесть бортика. Теперь перед моими глазами была лишь черная просмоленная крыша, над которой синела полоска воздуха.

В школе я посещал секцию по спортивной гимнастике, даже имел первый юношеский разряд. Так что стойка на руках для меня была обычным спортивным упражнением. Сейчас свое тело я держал под таким углом, чтобы можно было легко вернуться в исходную позицию – на ноги.

Почему я не снял часы? Их крошечная круглая головка все больнее впивалась в запястье.

Я не учел того, что из-за нервного напряжения в виду повышенного риска сил уходит несоизмеримо больше, чем на обычной тренировке. Дрожь побежала по мышцам рук и спины. Еще немного – и придется опуститься на ноги.            

«Ты ведешь нечистую игру, – вдруг промолвил некто в самую мою душу. – А стать строго вертикально – слабо? Трус».

– Нет, я не трус, – прошептал я и изменил угол наклона.  

О-о, глупое геройство юности, не знающей цену жизни...

Кусок черной крыши перед глазами исчез, зато распахнулась небесная синева. Я понял, что совершил непоправимое: из такого угла возможен лишь один выход – прыжок через спину. Меня охватил панический страх. «Господи, что я наделал? Неужели это конец?! Нет, нет! Господи, спаси меня, дурака...» 

– А-а!..

Какая-то неведомая сила отшвырнула меня назад. Я повалился на крышу. Замер, еще не веря, что спасен. Распластанный, неподвижно лежал на спине.

Вскоре на крышу вбежала Жанна. Запыхавшись, присела возле меня на корточки.  

– Идиот! Ты что, совсем спятил?! Ты же мог разбиться насмерть! Ты себе ничего не сломал? – она стала ощупывать меня. Похоже, она была напугана не меньше моего.    

А я, пораженный, молчал. Перед моим мысленным взором возникла жуткая картина: внизу, возле дома на асфальте, лежит какое-то кровавое месиво. От этого месива отделяется моя душа, и ее уводят к открытому фургону большой черной машины. Возле фургона стоят водители с железными крюками, похожие на чертей. Из фургона доносятся чьи-то душераздирающие вопли...

Я понял, что это сейчас должно было произойти со мной, но каким-то чудом этого не случилось. Меня охватило странное желание перекреститься.  

А Жанна продолжала теребить и ощупывать меня:    

  – Попандопулос, ты живой? Живой? Или ты помер? Или притворяешься? Почему ты молчишь? Ну-ка, дай проверю, – сказала она, и в ее голосе неожиданно прозвучали игривые нотки. 

Она ловко расстегнула пуговицу на моих джинсах и запустила свою руку мне в трусы.

Мы посмотрели друг другу в глаза и вмиг всё поняли без лишних слов. Улыбаясь и не сводя с меня сверкающих глаз, Жанна привстала и аккуратно стянула со своих бедер белые трусики. А я тем временем спустил до колен свои джинсы.

Подняв свою юбку и перед тем, как умоститься на мне сверху, Жанна промолвила:           

– В последнее время я совершаю одну глупость за другой. А все, между прочим, из-за тебя.

...Через некоторое время мы с ней сошли по ступенькам вниз и вышли из дома.

– Лешик, я не хочу тебя отпускать. Давай еще немного погуляем, а? – предложила она.