Попасть в сказку и не выйти замуж? Книга 3

Внутри меня разливалось небывалое тепло, рядом сидевшие бабульки счастливо улыбались, соединив на субтильной груди руки, словно в молитве. Судя по восхищенно-влюбленным взглядам, направленным на бледненького, пенсионерки дохлика уже канонизировали и минут десять, как шлют ему свои молитвы и чаяния.

Я не удержалась и заглянула в «экран» тарелки. Лицо бледного царя посерело, глаза хаотически бегали, не хуже, чем у Елисейки, с одним уточнением, пробежка царских очей велась в одном направлении.

— Мммария Вввасильевна, голубушка! — заметил меня супостат и схватился, будто на спасительную соломинку. — Кккак же я рад Вас видеть!

Еще бы не рад, я бы тоже была неимоверно счастлива переметнуться от разъяренного Кощея на более безопасную тушку.

— Добрый день, Ждан Годинович! Ну, докладывайте! — лениво отдала я приказ.

От злости у узурпатора власти распушились ноздри, зашевелились волосы на голове и порозовели щеки. Правда, розовые щеки на землисто-сером лице выглядели неестественно и жутковато. Но нам тут тоже несладко! Поэтому жалость в моем чудеснейшем организме решила так и не выходить из комы.

— Дддокладывать? — теперь диктатор заикался уже не от страха, а от клокочущей в нем злости.

Сидевшие рядом со мной старушки противно хихикали, сбивая с делового тона, поэтому их пришлось угомонить, двинув локтем под ребра. С возгласами «ОЙ» те, наконец, пришли в чувство и приняли степенный вид.

— Что удалось узнать о поведении Тихона в последние пару недель до нашего отъезда? — как бы напомнила я обалдевшему от моей наглости мужику.

— Ничего примечательного, — взяв себя в руки, сатрап включился в новую для себя игру «царь-подчиненный». — Добросовестно служил во благо отечеству, в компрометирующих связях замечен не был, не считая ухаживаний за Вами, непостоянная Вы наша, Мария Васильевна, — не удержался от колкости супостат.

— Это Вы, Ждан Годинович, имеете в виду тот провинциальный стриптиз, который по Вашему приказу устроил отряд стрельцов для услады наших с бабушками очей? — не скрывая удовольствия, вернула я шпильку хозяину.

— Спасибо тебе, государь наш батюшка, за заботу твою! Старческий взгляд душевно отдохнул на молодых мокрых да голых телах богатырей наших! — заливалась язвительным соловьем баба Яга.

— Я аж помолодела лет на сто, — поддержала сестру Янина.

— Помолодела ты, потому что в озере чудодейственном искупалась, молодуха амнезийная! — заботливо поправила девчушку баба Яга.

От происходившей перепалки у Кощея начали поддергиваться плечи, а из горла послышалось похрюкивание.

— Какие изысканные развлечения ты, Ждан, организуешь для своей гостьи и родственниц! — Бессмертный откровенно издевался над коллегой.

— Да, он у нас заботливый! — не упускала возможности пнуть родственника Янина.

— Беззаботные мои, разъясните мне доходчиво, почему знахаркина спиногрызка давно дома и от материнского подола не отходит, а царевичи все еще в полоне вражьем мучаются? — сатрап вполне искренне негодовал, при этом осторожно косясь на бледненького.

— Потому что, в отличие от тебя, Збара — ответственная мать и заботится о своем ребенке, науке лекарской ее обучает, опыт передает, — подбоченясь, пошла в атаку баба Яга. — И толк от этого уже есть.

— Ты на что, старая курица, намекаешь? — забыв о бледнолицем, вошел в раж супостат.

— На то, что пока меня не было, старшие царевичи совсем от рук отбились, окромя бабьих подолов, ничем не интересуются! Так вот у меня вопрос: ты в их головы, помимо плотских утех, что-нибудь вкладывал? Сейчас, если по их пустым котелкам палкой треснуть, то колокольный звон огласит все Кощеево царство, их в звонницу можно на службу посылать колоколами служить! — семейный диспут по вопросам воспитания и образования молодого поколения приобретал характер смерча, норовя вовлечь в него всех присутствующих.

— Что ж ты, поганка жухлая, позоришь будущего царя царства нашего пред государем чужой державы! — негодовал диктатор.

— А средний?! — не унималась седенькая правдолюбка. — Будущий главный воевода не знает, с какой стороны меч взять, о тактике и стратегии слыхать не слыхивал! Ты, когда помрешь, на кого державу оставишь, остолоп заносчивый?!

Лицо супостата была красным, как спелая помидорка, грудь ходила ходуном, из тарелки доносились громкие пыхтящие звуки:

— Вертайте мне сынов, и я займусь их воспитанием, — еле сдерживаясь, зло прошипел диктатор.

— А раньше ты чем занимался? Что мешало из царевичей мужей достойных делать? Да и видели мы твою науку, бабник престарелый! Неделю без женской ласки вытерпеть не смогли! На первую встречную кидаются без разбору, как кобели оголодавшие! Это все твое дурное воспитание! — чихвостила зятя Яга.

— И на кого это они кидались? — пошел в наступление деспот, тесня престарелых родственниц. — Уж не на Марию Васильевну?

Судя по мгновенным выводам, место моей репутации не на уровне плинтуса, она давным-давно в подвале пылится. Поэтому, поправив поясок на платьице, я тоже ринулась в бой, после утреннего обморока мне не мешало бы взбодриться: