Попкорн

– В Америке убийство – это род занятий, друг мой. Такой же вариант карьеры, как преподавание или медицина.

– Ну, наверное, не такой уж обычный вариант…

– Ага! Вашими бы устами…

– Статистические данные, уверен, подтвердили бы мою правоту. – Профессор Чэмберс решил, что нужно двигаться дальше. – Знаете, мистер Деламитри, следующая реплика мистера Кокса – один из самых моих нелюбимых моментов в вашем фильме?

– Вы просто сердце мне разбили. – Брюс устало улыбнулся студентам, которые наградили его ответным смехом.

– Хм-м… да… ну, то есть я понимаю, что о вкусах не спорят, и мой вкус вам откровенно безразличен. Тем не менее, по-моему, слова мистера Кокса «тут есть на что поглядеть» выходят за рамки вкуса вообще.

Брюс застонал сквозь зубы: теперь он был по-настоящему зол. Его уже не волновало, что о нем подумают юные создания. Надо было срочно разбираться с этим типом, который взялся анализировать блестящие, умные, смелые кадры из фильма Брюса с позиции допотопных представлений о пристойности.

– «Тут есть на что поглядеть» – очень важная фраза, ключевая, центральная фраза всего фильма! Она необходима для того, чтобы моя режиссерская идея дошла наконец до самых тупоголовых зрителей.

Атмосфера неловкости сгущалась. Подобные рискованные споры в наши дни нечасто случаются в университетских аудиториях – там все отлично понимают, какими последствиями чреваты высказывания, потенциально оскорбительные для той или иной социальной группы. Ощутив нервозность присутствующих, Брюс попытался умерить свой гнев.

– Я, мистер Чэмберс, отдаю себе отчет в том, что кому-то будет неприятно смотреть этот эпизод. Я также допускаю, что кто-то может найти созданные мною образы возбуждающими. Девушку подвергли грубому насилию, связали, ранили из пистолета, раздели, а потом, когда она находится при смерти, к ней под юбку лезет незнакомый мужчина. Мне подобные образы даются нелегко.

– Отрадно слышать.

– Поэтому, осознавая лежащую на мне ответственность, я помещаю их в особый смысловой контекст. Показываю реакцию мистера Кокса с точки зрения интимных органов героини.

– Вы показываете, как он с улыбкой сообщает, что под юбкой у героини есть на что поглядеть.

– Вот-вот! – воскликнул Брюс. – Но заметьте, как он это сообщает! Не ахает: «Вот это да! Я тут копаюсь в интимных органах умирающей! Это ж полный улет! Обалдеть можно!» Он пожимает плечами и говорит: «Тут есть на что поглядеть». Ему это все не нужно. Он спокоен, безразличен… Просто такая у него работа. Как я сказал, для него это всего лишь работа, обыкновенная американская работа. И именно это я хочу донести до зрителя.

Профессор вздохнул. Его уже тошнило от кино. Наркотики, стрельба, интимные органы и бесконечные ругательства вгоняли Чэмберса в депрессивное состояние.

– Давайте посмотрим следующий эпизод, – сказал он устало и кивнул студенту, отвечавшему за проектор.

Киноаппарат зажужжал. Следующая сцена происходила в грязном придорожном баре. Полураздетая женщина танцевала под медленное кантри в исполнении музыкального автомата. У стойки бара сидели двое неприятных грубых дальнобойщиков и не сводили с нее хищных глаз.

«Ну, тут, – подумал Брюс, – у старой свиньи не будет возражений».

Глава шестая

Мускулистый мужчина и его девушка по-прежнему лежали в номере мотеля. Программа «Кофе-тайм» давно закончилась, и теперь они смотрели фильмы на видео.

Женщина на экране танцевала под музыкальный автомат в придорожном баре.

– Милый, меня уже тошнит от телевизора, – сказала девушка.

– Помолчи, малыш, – ответил мужчина. – Я очень занят. Хочу кое-что проверить.

– Что ты хочешь проверить? Ничего ты не хочешь проверить! Просто смотришь глупые фильмы, которые видел уже сто раз. Давай лучше куда-нибудь сходим.

– Я занимаюсь планированием нашего спасения, дорогая, – мужчина был слегка раздражен. – Понятно? Потому что у меня теперь есть план. Ты же хочешь спастись, драгоценная?

– Конечно, хочу. Все хотят спастись.

– В таком случае заткнись, дорогая.

Он снова уставился на экран и прибавил звук. В номер полилось тягучее медленное кантри, мелодия, записанная кем-то тридцать лет назад и прозябавшая в неизвестности до самого последнего времени, когда она вдруг выбилась в хиты. Любая вещь со временем может обрести какую-то ценность, а бессильные потуги одного поколения – стать культовым китчем для другого.