Пополам (СИ)

Ксантия отстранили? Почему? Нужно будет заглянуть к глашатаям за порцией новостей пред поездкой на стройку. Бросил еще один взгляд в письмо, всматриваясь в знакомую фамилию - Дусманис. Этот андрогин всегда внушал мне какое-то инстинктивное недоверие ко всем его словам и действиям. Хотя виделись мы мельком и перебрасывались от силы всего парой фраз, но что-то в этой легкой улыбке и холодном взгляде желтых глаз настораживало. И в библиотеку нас почему-то не пустили, что можно добавить к увеличивающемуся списку странностей. Когда ж они наконец закончатся?! Еще раз пробежав письмо внимательным взглядом и запомнив до последней буквы, спустился на первый этаж, где, чиркнув огнивом, поджег листок и кинул его в камин. Смотря, как уродливо чернеет бумага, как слабый огонек приобретает легкий неестественно-синий оттенок из-за чернил, которыми было принято пользоваться у нас в роду, я думал о том, куда приведет нас подобная игра. Мы сжигали письма, словно преступники уничтожали улики, таились, врали и умалчивали. Это было настолько непохоже на обе половины Сейлема из рода Метаксис, что даже пугало. Подождав пока бумагу полностью поглотит беспощадный огонь, вышел из комнаты и направился в столовую.

Спустя час я был уже в Мирте. Остановившись на главной площади, подъехал к низенькому мальчонке:

- «Вестник Мирта».

- Одна драхма, кириос, - чуть поклонившись подросток полез в сумку, висящую через плечо, и извлек оттуда нужное печатное издание.

- Держи, - бросил ему позолоченную монету достоинством в одну драхму и посеребрённую номиналом в половину первой, - купишь себе сладости.

- Спасибо, достопочтенный, - радостно улыбаясь, юный андрогин поклонился чуть ли не до самой земли.

Не у всех была возможность брать карманные деньги у родителей, как у меня в детстве. Кто-то подрабатывал подобным образом, и это было не зазорно.

Съехав с главной дороги, остановился в промежутке между двумя зданиями и углубился в периодическое издание Мирта. Спустя несколько минут спрятал листки в седельную сумку. Выходит, Ксантия обвиняют в мошенничестве. Если его дело передадут в трибунал, а это возможно, то у него будет еще шанс сохранить лицо перед высшей знатью Мирта, а вот если вынесут на собрание народной комиции, то Иппоксантус навечно будет отмечен печатью несмываемого позора.

Законодательная власть в Либертии состояла из одного крупного органа - судебной комиции. В нее входили магистранты различных уровней, и они определяли когда, куда и как передавать то или иное дело. В судебной комиции были и другие собрания: куритарная комиция, которая рассматривала дела, касающиеся внутрисемейных проблем андрогинов: наследства, завещания, усыновления и тому подобного; преторная комиция, заведующая, как ни странно, военными делами республики: содержанием армии, разведкой ближайших земель и океана, ионными триумвирами, которые следили за порядком на улицах города, и прочим; центуриатная комиция, занимающаяся внутригородским строительством соответственно, рассматривала и все дела касающиеся оного, будь то нарушения правил безопасности или простой запрос на аренду земельного участка у республики; и многие другие. Отец состоял в главном судебном органе в качестве децемвира, в его обязанности входило рассмотрение всех случаев, которые в дальнейшем посылались в куритарную комицию. Проще говоря, он занимался гражданскими делами. После того, как дела распределяли по комициям, внутри них решалось, какой принцип рассмотрения будет избран: народное собрание или же внутреннее голосование. Обвинения против Ксантия выдвинул главный судебный орган, и дальше дело должно направиться в центуриатную комицию, в которой будут решать, следует провести процесс открыто или же закрыто.

Здесь законом, ввиду тяжести совершенного преступления, разрешено оптировать трибунал, то есть заседание тринадцати судей, избираемых раз в пятилетку из самых почтенных магистрантов, чей возраст должен перевалить отметку в 600 лет. Трибунал отличается от внутреннего закрытого голосования тем, что на этот процесс пускали часть высшей знати Мирта, а точнее тех, кто принимал непосредственное участие в деле или кого касался тем или иным образом его исход. Кроме этого, решения тринадцати судей не подлежали сомнению, их не оспаривали и обвиняемый лишался возможности подать апелляцию при неблагоприятном для него решении. Другими словами, приговор, вынесенный трибуналом, был окончательным и обжалованию не подлежал.