Поповичи. Дети священников о себе

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) еще при жизни многими людьми почитался как святой. Не назывался таковым, но именно почитался. Я прекрасно помню, как мы регулярно всей семьей, почему-то зимой, ездили к отцу Иоанну. Помню этот поезд, помню ночную побудку, когда поезд подъезжал к Пскову (или к станции Печоры – тогда еще была такая станция). Выгружались в мороз, который спросонья казался в три раза холодней. Стоишь на перроне – спать хочется безумно. Помню, раз ночевали в холодном храме прямо в монастыре. И Печоры у меня всегда ассоциировалась с зимой. Я весной в монастырь впервые попал только с супругой и двумя детьми. Всегда любил образ зимних Печор и люблю его до сих пор. Хорошо помню одно из таких наших посещений батюшки, я был то ли дошкольником, то ли учился в начальных классах. Мы всей семьей сидим, тихо ждем в келье отца Иоанна: он еще у себя в комнатке, наверное, молится. И вдруг – почти неслышно – влетает быстрой-быстрой походкой и, не здороваясь, обращается к образам, в передний угол. Он предстоит, в его горячем, четком слове молитвы слышно прямое обращение к Богу, будто он перед лицом Его. «Царю Небесный» ли он читал или «Отче наш» – уже не вспомню, как и дальнейший разговор. Отец мой с юности своей был его духовным чадом. А однажды отец Иоанн позвонил ему на мобильник (тогда только мобильники появились). Папа с ним разговаривает, а у самого слезы текут, настолько он ценил общение с отцом Иоанном и почитал его. А еще отец Иоанн помогал и без использования устройств связи: папа открывал окно и кричал ему о помощи почти в голос, и тут же получал облегчение.

До Пюхтиц мы добирались от Новгорода на автобусе. В дороге меня, сильно уставшую, укачало. Сдерживая тошноту, я старалась угнездиться в болезненном полусне и неожиданно увидела икону Божией Матери, обращавшуюся ко мне. Совершенно не удивившись тому, что со мной говорит икона, стала слушать. В этот момент в сон ворвался папин голос, требующий подъема – приехали. Я старалась не шевелиться не из лени или по болезни, мне было необходимо дослушать. Не случилось. Я так и не смогла восстановить, о чем был разговор. А за всю мою жизнь я так и не смогла узнать «подружившийся» со мной образ… Едва мы выбрались из автобуса, меня прозаически вырвало. Так закончилась моя первая попытка приобщиться к чуду.

Была, правда, и более удачная встреча с необъяснимым, хотя ее можно смело назвать совпадением. То лето мы проводили в Дмитрове. Однажды я стала приставать к папе: мне непременно понадобилось забраться на чердак. Не то чтобы я была большой любительницей лазить по чердакам (тем более что внутренней лестницы не было, только приставная к дому – старая, полусгнившая, пошатывавшаяся от каждого нашего шага вверх), но хотелось ужасно. Папа отнекивался, но несгибаемая сила воли и упрямство давали себя знать уже тогда. Отцу было проще согласиться. Мы залезли.