Поправки

«Надо было приехать на два дня позже и уехать на два дня раньше, – сказал Альфред. – Вот и все, что я могу сказать по поводу Рождества. Сорока восьми часов вполне бы хватило».

«Это все из-за депрессии, папа. У тебя депрессия».

«У тебя тоже».

«И если говорить серьезно, ты должен подлечиться».

«Ты слышишь, что я сказал? У тебя тоже».

«О чем ты?»

«Догадайся».

«Нет, в самом деле, папа, о чем ты говоришь?! Я-то ведь не сижу целый день в кресле, клюя носом!»

«В глубине души ты именно это и делаешь!» – объявил Альфред.

«Вот уж неправда!»

«Придет день – сам убедишься».

«Ничего подобного! – выпалил Гари. – Моя жизнь принципиально отличается от твоей».

«Запомни мои слова. Я вижу твой брак, я вижу то, что вижу. Однажды и ты увидишь».

«Это просто вздор, ты сам знаешь! Злишься на меня и не знаешь, что сказать».

«Уже сказал: не желаю об этом говорить».

«Я не обязан уважать твои желания!»

«А я не обязан уважать твои "достижения"!»

И пусть бы себе не уважал – разве Альфред когда-нибудь в чем-нибудь бывал прав? Но почему-то было нестерпимо обидно.

В магазине Гари предоставил Альфреду платить за переключатель. Старик осторожно вынимал из тощего кошелька одну купюру за другой, чуть придерживая их, прежде чем передать кассиру, – доллары-то он уважал, хоть кого допечь мог рацеями о том, сколько стоит один-единственный доллар.

Дома, пока Гари с Джоной пинали мячик, Альфред достал инструменты, отключил на кухне электричество и принялся устанавливать реостат. Тогда Гари еще не сообразил, что отца нельзя подпускать к проводам. Однако, вернувшись на кухню к ланчу, он обнаружил, что отец сумел лишь убрать старый переключатель и теперь стоит, сжимает в руках новый, словно чеку гранаты, и весь трясется от страха.

«При моей болезни с этим не справиться», – признался он.

«Нужно продавать дом», – не преминул заметить Гари.

После ланча он повез мать и Джону в местный музей транспорта. Пока Джона лазил по старым паровозам и изучал стоящую в сухом доке подводную лодку, Инид присела, давая роздых больному бедру, а Гари мысленно составлял перечень музейных экспонатов, чтобы экскурсия не прошла впустую. Он не мог заставить себя рассматривать сами экспонаты, вчитываться в чересчур насыщенные информацией, пошло-оптимистичные надписи: «Золотой век пара», «Заря авиации», «Век надежного транспорта». Одна надоедливая табличка за другой. Больше всего в поездках на Средний Запад Гари раздражало то, что он сразу лишался привилегированного положения и защитных покровов. В здешней простодушной уравниловке никто и не думал преклоняться перед его талантами и заслугами. О, какую печаль навевал на него музей! Эти усердные сент-джудские провинциалы исполнены любознательности и слыхом не слыхали о депрессии. С энтузиазмом набивают свои шишковатые черепушки фактами. Как будто от фактов что-то зависит! Ни одна женщина в подметки не годилась Кэролайн, что по внешности, что по умению одеваться. Ни один мужчина не мог похвастать такой стильной прической, таким подтянутым животом, как у Гари. Но все они вполне любезны, как Инид, как Альфред. Не подталкивают в спину, не лезут вперед, дожидаются, пока Гари отойдет, а когда собираются вокруг заинтересовавшего их объекта, читают табличку, приобретают знания. Господи, как же он ненавидел Средний Запад! Дыхание перехватило, голова бессильно свесилась. Только бы не стошнило. Гари укрылся в магазинчике сувениров и купил там серебряную пряжку для ремня, две гравюры со старыми эстакадами «Мидленд-Пасифик» и оловянную фляжку (это все для себя), портмоне из оленьей кожи (Аарону) и компьютерный диск с игрой на тему Гражданской войны (Кейлебу).

«Папа, – окликнул Джона. – Бабушка предлагает купить мне две книги, не больше чем по десять долларов каждая, или одну не дороже двадцати долларов. Можно?»

Инид с Джоной купались во взаимной любви. Инид всегда предпочитала малышей старшим, и Джона занял в экологической системе семьи именно эту нишу: идеальный внучок, с готовностью забирающийся на колени к бабушке-дедушке, охотно поедающий самые невкусные овощи, не слишком увлекающийся телевизором и компьютерными играми, умеющий бодро отвечать на заковыристые вопросы вроде: «Тебе нравится в школе?» В Сент-Джуде Джона наслаждался безраздельным вниманием троих взрослых. Само собой, этот городишко казался ему лучшим местом на земле. Сидя на заднем сиденье «олдсмобил», широко раскрыв глазищи, малыш жадно вглядывался во все, что показывала ему Инид.

«Здесь так легко парковаться!.. Совсем нет машин!»

«Музей транспорта лучше всех наших музеев, правда, папочка?.. Как просторно в этом автомобиле! Самая лучшая машина, в какой я только ездил!.. Все магазины рядом с домом, так удобно!»

В тот вечер, после музея, Гари еще побродил по магазинам. Инид подала на ужин фаршированную свинину и праздничный шоколадный торт, Джона в полудреме доедал мороженое, и тут бабушка спросила, не хочется ли ему встретить Рождество в Сент-Джуде.

«С удовольствием!» – откликнулся Джона, глаза у него слипались от сытости.