Попробуй ее сжечь!

Конечно, в любом городе не обойдется без пакостников и мерзавцев. В Вальдзее это был Готфрид Пульмер, разорившийся и спившийся дворянчик, проживавший последние крохи своего когда-то немалого наследства. По городу ходили слухи, что Готфрид сватался к богатой вдове Шварц и получил отказ и насмешку. После этого Готфрид, напившись в харчевне, поносил вдову и говорил, что будто бы она лишает мужчин их силы всякими колдовскими способами. Тогда на его болтовню никто не обращал внимания…

Вечером того дня, когда теодитор произнес с церковной кафедры свою речь, призывающую обличать ведьмовство, в «смиренную келью» принесли первый донос.

«Свидетельствую, что вдова Ева Шварц есть колдунья и богомерзкая ведьма. Своими заклинаниями она отнимает мужскую силу, портит скот, вызывает засуху, дождь, мор и поветрие. Свидетельствую также, что к упомянутой вдове по пятницам ночью ходит демон, с коим она предается отвратительному распутству. Также замечено было, что вдова неоднократно летала на помеле на шабаш».

Донос не был подписан, но подписи и не требовалось теодитору Августину. Он прибыл в город с писцом и двумя подручными, и этих-то подручных теодитор и направил в чистенький домик вдовы.

Дело Евы Шварц рассматривалось три дня. Поначалу вдова отрекалась от всех обвинений и говорила, что на нее возвели напраслину, но, когда к ней применили пристрастный допрос, она призналась во всём: и в богомерзком колдовстве, и в связях с дьяволом, и в некромантии, и в полетах на шабаш. Своими сообщницами вдова назвала Бригитту Винцил и Катарину Эйнслер. Эти женщины также были схвачены и подвергнуты пыткам. И под пытками сознались в том, что они ведьмы.

На четвертый день охоты возле городской ратуши уже сооружали помост для трех ведьм и подтаскивали сухой хворост. Сограждане, напуганные таким разгулом ведьмовства в их мирном городке, уже с утра занимали места на площади, чтобы поглазеть на казнь. В Вальдзее до этого еще не сжигали ведьм.

Августин торжествовал. За такой короткий срок – и уже пойманы три ведьмы. Если дело пойдет так дальше, в Вальдзее можно будет устроить показательный процесс вроде того, что был в Толедо. Главное, чтобы эти простаки верили в его непогрешимость и умение бороться с дьяволом. И тогда на его личном счету будет еще больше спасенных душ.

Ведьмы, подготовленные к аутодафе, были смертельно бледны и перепуганы, но это не смущало толпу, которая была перепугана еще больше. Вчерашние подруги и соседки плевали в лицо богопротивным колдуньям, мужчины отворачивались, боясь, как бы ведьмы не сглазили их… И лишь когда запылали три костра и среди пламени закричали три женщины, корчась в муках, толпа и сам теодитор вздохнули с облегчением. Ведьмы не победят. Они не могут победить.

Прошло еще две недели. Костры на городской площади почти не угасали. Было сожжено еще пятнадцать женщин, две малолетние девочки, признавшиеся в соитии с демонами, а также мужчина, бывший оборотнем. «К вящей славе Божией, всё творю я к вящей славе Божией», – повторял теодитор. Имущество казнимых передавалось Церкви, и подчас это было не самое плохое и малое имущество. Ничего, зато души сжигаемых обретали долгожданное очищение и спасение. Разве не так?

Близилось полнолуние. Теодитор знал, что в дни полнолуния темные силы становятся еще более могущественными. У теодитора теперь был целый штат соглядатаев и доносчиков, которые следили за каждой подозрительной женщиной в Вальдзее. И если какая-нибудь ведьма осмелится вылететь на шабаш… О, ей не поздоровится!

В этот лунный вечер теодитор побыл на вечерне и отправился к себе в келью, чтобы заняться написанием писем главе своего ордена. Его миссия в Вальдзее была успешной, об этом он и хотел сообщить.

Он не заметил, как засиделся до полуночи. Очнулся только тогда, когда часы на ратуше пробили двенадцать раз.

– Время сотворить полночную молитву, – сказал Августин, вставая перед распятием и привычно беря в руки четки. Свет нескольких свечей освещал измученный лик Спасителя, и Августин прошептал: – Всё во имя Твое…

И тут он почувствовал, что в келье не один.

Теодитор обернулся, не ведая в сердце страха.

Перед ним стояла женщина.

Она была одета в платье, переливающееся белым и голубым светом, на распущенных волосах сверкала серебристая прозрачная накидка. Женщина была молода и прекрасна, а в ее темных бархатных глазах словно сосредоточилась вся греховная мудрость мира.

– Прости, что прервала твою молитву, Августин, – сказала женщина глубоким мелодичным голосом.

Теодитор осенил себя крестным знамением, но женщина не исчезла. Только глаза ее приобрели аметистовый блеск, да еще она убрала со лба непослушную выбившуюся прядь.

– Кто ты? – спросил теодитор.