Попробуй меня остановить

Снежинка хватает тетрадь и учебник и собирается встать. Я сжимаю её руку и тяну вниз, под парту, таким образом удерживая девушку на месте. Ловлю её яростный взгляд, ухмыляюсь. Наше молчаливое противоборство в любую секунду может стать очевидным для учителя, ведь мы как на ладони, нас прекрасно видно.

– Сегодня пробное тестирование перед экзаменом, – говорит алгебраичка и начинает раздавать задания.

Тест оказывается один на двоих, ведь в центр парты ложится всего один листок.

– Войнов, отпусти Варвару, – учительница немного наклоняется и говорит так, чтобы слышал только я. – Понимаю, что ты у нас нарасхват, но это уже перебор. Только что была одна, и тут же – вторая.

На самом деле алгебраичка говорит это без порицания. Она у нас в некотором смысле прикольная.

Я отпускаю снежинку и достаю руку из-под парты. Смотрю на учительницу с невинным выражением лица – и ей этого достаточно. Покачав головой, идёт дальше по рядам, а я вновь хватаю Варю за руку и сжимаю запястье.

– Сиди на месте, – говорю предупреждающе. – Иначе нас опять выгонят. А у тебя проблемы с учёбой уже почти такие же, как у меня.

– А тебе только это и надо! – яростно выплёвывает снежинка.

Вырывает руку, берёт листок с заданием и делает вид, что читает. Но я вижу, что на самом деле она не может сосредоточиться на буквах и цифрах.

Чтобы задеть её посильнее, отвечаю с улыбкой:

– Да, ты права. Просто не думал, что всё так быстро может получиться. А сейчас хочу немного продлить эту эйфорию от предвкушения твоего скорейшего вылета.

– Да пошёл ты!

– Не ругайся. Тебе не идёт.

– Пошёл ещё раз! – вновь выплёвывает она, всё ещё сканируя листок с заданием.

Я вырываю его из рук Вари и кладу посередине. Теперь нам придётся придвинуться друг к другу поближе. Возможно, даже коснуться друг друга…

Твою мать, вот как тут не свихнуться?

***

Всё прошло как в тумане. С трудом высидел урок, пока Варя, показывая свою гениальность, решила, кажется, абсолютно все задания. А я вроде просто у неё списал…

Когда прозвенел звонок, первым покинул класс и школу. Мне не нужна была компания Демьяна и его вопросы.

Быстро преодолев полрайона, шмыгнул в серое здание недалеко от дома. Ноги сами принесли меня к нужному кабинету. Отсидев очередь из двух человек, я сначала неловко замялся в дверях, а потом всё-таки прошёл внутрь и опустился на стул.

Больничные стены. Знакомые запахи. И человек напротив, которому мне очень хочется довериться.

Тот меня сразу узнаёт.

– Войнов? Вот это сюрприз! Давно тебя здесь не было, видать, за голову взялся.

Виктор Степанович говорит это без злости, по-доброму, и я не могу не улыбнуться.

– Я научился обходиться без серьёзных травм.

– Это радует. Тогда какими судьбами?

Я вроде бы уже открываю рот, но даже не знаю, с чего начать. Замолкаю. Отвожу взгляд. На стене тикают часы – они напрягают.

– Если ты так и продолжишь молчать, то я вряд ли смогу помочь.

Врач говорит со мной пока терпеливо. Пока! Виктор Степанович может очень быстро сменить милость на гнев, если почувствует, что я впустую трачу его время.

А мне больше не к кому обратиться даже за советом. Наш педиатр работает в местной поликлинике очень давно и знает меня с детства. Когда-то я бывал в этих стенах с регулярной периодичностью. Драки, неудачные падения с дерева, перелом руки, всевозможные вывихи… Сколько там всего было, уже и не вспомнишь…

Виктор Степанович нетерпеливо вздыхает, устремив на меня внимательный взгляд из-под лохматых бровей. Строгий, но справедливый – так о нём говорят. В итоге я решаюсь:

– Дело в моей маме… Она беременна, и ей нужна помощь. Психиатрического характера, наверное. Не знаю, как там это называется. Чёрт…

– Ладно, не чертыхайся! – грозно отрезает врач, но его лицо смягчается. – Давай по порядку, ладно? Твоя мама… Она выпивает?

– Нет, – громко сглатываю, мне тяжело об этом говорить. – Она сейчас вроде как в стрессе, и увлеклась сильными успокоительными.

– Какими именно?

Я задумываюсь. Никогда не пытался запомнить их название. Слово было длинным, мудрёным. Лишь единожды я его загуглил, чтобы узнать назначение таблеток.

– Не помню. Я их выбросил, – признаюсь и отвожу взгляд.

– Остап, я вижу, что тебе не по себе. Но сразу скажу: ты можешь не сомневаться в том, что дальше меня это не уйдёт, – неожиданно хмыкает в усы. – Помню, как вы ещё шмакодявками спички тырили и листву сухую жгли. Вот только не припоминаю, кто там из вашей компашки пальцы на ногах спалил?

– Это был я, – признаюсь с улыбкой.

Да, и такое тоже было.

– И не припомню, чтобы я кого-то из вас сдал родителям.

Нет, не сдавал. Но на мозги он нам неслабо капал, чтобы мы больше так не шутили. Мы с ребятами с нашего двора его всегда слушали, вроде как уважали.

– Так что с твоей мамой, Остап? – спрашивает Виктор Степанович уже совершенно другим тоном. По-человечески. Без градации – он взрослый, а я ребёнок.