Попробуй меня (СИ)

Будет еще больнее, но тебе понравится.

========== Глава 30. ==========

В силу того, что вы еще не отошли от вчерашней 7-часовой трансляции парней и до сих пор под впечатлением - я надеюсь, эта глава порадует вас не меньше.

Я вас люблю, вы помните, да?

(музыка обязательна В ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОМ ПОРЯДКЕ.)

Ладно, черт с тобой, гребаный придурок! – нервно выкрикиваю я и шагаю прочь с этого места, быстрее вперед, путаясь в шнурках от собственных ботинок и нарываясь на пронизывающий ветер. – Достало слушать твое нытье, эти думы о вечной любви и все такое.

Сзади слышится нервный смешок, язвительный, точно змеиный укус.

Что-то еще? – оборачиваюсь я, требовательным взглядом буквально умоляя его открыть машину.

Тебя. – пожимает он плечами, начиная пинать рядом лежащий камень. – Тебя, тебя и тебя, Дейвидсон. Я хочу много тебя.

Я закатила глаза к звездному небу и принялась вдыхать ледяной воздух полной грудью настолько сильно, что в гортани уже защипало, а ледяной поток с размахом грохнулся в живот и принялся обволакивать мои внутренности снежными объятиями.

Ну давай, покричи, поплачь, может, тебя вырвет сейчас — меня это не остановит. Вообще. – хриплым голосом произносит Стайлс, и, разворачиваясь на 180 градусов, шагает прямиком к замёрзшему пруду.

«Да какого…» - судорожно проносится в моей голове, и я не нахожу ничего прекрасней, чем долбануть с размаху по его машине – может, хоть это его остановит.

Ему плевать.

Ему совершенно плевать на все, что происходило вокруг.

Гарри сел на покрытый снегом старый пень и принялся кидать камушки на лед, что-то бурча себе под нос и вновь бросая их туда.

Тебе известно, что такое совесть? – срываясь, произнесла я, сквозь стиснутые зубы. – Как этим пользоваться? В каких случаях применяется?

Стайлс хмыкнул себе под нос, и хватило лишь одной секунды, чтобы понять – как он мучительно терпит. Терпит все, что ему нужно, нет, приходится переживать, все эти гребаные встречи и расставания, все то, что он так ненавидит и все то, что он обязан просто делать.

Сцепив руки в замок, я принялась настойчиво выдыхать горячий воздух на ледяную кожу, пританцовывая на месте. Все это порядком сидело поперек горла, но и в этом была своя, черт ее побери, романтика.

Я так больше не могу, Гарри. – прохрипела я сиплым голосом, медленным шагом направляясь к потускневшему Стайлсу. – Не могу. Ни капли.

Темно-бирюзовые глаза смотрят настойчиво, требовательно, по-честному грубо, с искринкой жалости и жалкой апатией. Сухие губы дрогают в улыбке в тот момент, когда я усаживаюсь рядом с ним на колени, и мне совершенно все равно, что подо мной чистейший снег и руки уже посинели от мокрых снежинок.

Последняя ночь перед рождеством, Дейвидсон. – прошептал он, накрывая мою руку своей горячей ладонью. Такой горячей, что невольно хочется дернуть рукой. Потому что очень горячо. – Ждешь?

Я мотнула головой. Так легко и непревзойденно, точно Рождество – это последнее, о чем я мечтала весь этот проклятый год.

Крепкие скулы сжимаются, нервно дергаются. Стайлс приоткрывает рот, чтобы сказать что-то такое, что запомнится в голове надолго, но нет. Он не говорит. Лишь отворачивается, опускает голову и смеется. Легко и нежно.

Слишком свободно.

Ты появился и пробудил ад во мне, Гарри.

Это Тимберлейк, верно? – замечает он и положительно кивает головой. – Я люблю эту песню, Дейвидсон. Возможно, это единственное, что я люблю.

Комок посреди горла оказался замерзшим. Возможно, он прирос к гортани или что-то там еще. Ему неизвестно, что такое любовь. Поэтому… он любит песни?

Как дела, Рикка? – неожиданно спрашивает он, резко дергая меня за руку так крепко, что я тут же поднимаюсь и мгновенно оказываюсь на его коленях.

Стайлс довольно усмехается.

Господи.

Легкие, держитесь.

Я ничего не понимаю, трясусь как осиновый лист, смотрю на пруд, чувствую Гарри, много Гарри, слишком много Гарри, боже, я хочу, я не могу, меня качает, где мой воздух, дайте мне тонну.

Я спросил, как дела, Дейвидсон? – грубо повторяет он, однако мягко кладет свою голову мне на плечо, и я чувствую, как дрожит у меня под коленками, а во рту все высыхает, точно там прошлась песчаная буря.

Я люблю тебя, Гарри.

Мои руки тряслись. Они тряслись так, как будто их только что огрели открытым электричеством. И когда он нежно обхватил мои ладони, что-то, что никогда не случалось раньше, промелькнуло во мне.

Здесь не было его любимого разврата и вечной пошлости. Это был настоящий Гарри, на самом деле, с горячим сердцем, которое топилось только тогда, когда…

У меня есть пара огромных шкафов и сундуков, битком набитых чувствами к тебе. – спокойно отвечает он, повернув мое лицо к себе, схватив меня за подбородок двумя пальцами.- Но они запираются на ключ, и этот ключ у меня в кармане.

Чт..

Тебе не нужны никакие ключи, Дейвидсон. Ты разрываешь меня без всех замков. Ты одна делаешь это. И я прошу тебя, - он замолчал н надолго, видимо, собираясь с мыслями. – Если ты можешь - пожалуйста, не заканчивай.