Попса

Лариса посидела еще немного, опустив голову, потом швырнула на стол деньги и пошла к выходу. Славка поспешила за ней, но в этот момент официант начал выставлять с подноса кофе и сочащиеся нежной начинкой поджаристые тарталетки. Славка не выдержала, воровато оглянулась, схватила тарталетку, целиком засунула в рот и, давясь, подпихивая пальцем, побежала к дверям, успев еще поймать презрительный взгляд Пепеляевой.

Лариса сидела за рулем, кусая губы.

— Заметно было? — спросила она, не глядя на Славку.

— Что?

— Ну… как я смотрела…

— Да.

— Вид как у побитой собаки?

— Да нет, что вы, нормальный вид… — начала было Славка.

— Не ври! Похожа?

Славка, опустив глаза, кивнула.

Лариса усмехнулась. Помолчала, глядя в окно.

— Слушай, — сказала она наконец. — Тебя бросали когда-нибудь?

— По-разному бывало… — уклончиво ответила Славка.

— Ну, и что ты делала? Что у вас там делают в такой ситуации? Надо сразу найти другого — и ходить с ним, врагам назло, как ни в чем не бывало, да?

— Нет, это же всем понятно. И ему тоже, — рассудительно сказала Славка. — Еще хуже будет… Брат говорит: перетоптаться надо.

— В смысле?

— Ну, он говорит: это как похмелье — когда-нибудь да кончится. Хочется повеситься — повешусь. Только не сегодня. Жизнь под откос — ладно. Только подумаю об этом завтра, на трезвую голову. И так топтаться потихоньку, без резких движений, пока голова не прояснится…

— Слушай, умный у тебя брат! — развеселилась Лариса. — Познакомь!

— Да что вы, он для вас молодой, — засмеялась и Славка.

— А сколько ему?

— Двадцать пять.

Лариса вдруг перестала улыбаться, медленно обернулась к ней. Славка поняла, что допустила какую-то бестактность.

— Ну… я хотела сказать, что вам посолиднее кто-то нужен… — упавшим голосом сказала она.

— Слушай… Ты молчи лучше, ладно?

— Так я молчала. Это вы первая начали…

— Вот слово еще скажи!

Славка затихла.

В кармане у Ларисы запищал мобильный телефон.

— Первый гудок, — усмехнулась она, заводя мотор. — Поезд пошел… Да! — крикнула она в телефон, одновременно включая скорость и вклиниваясь с места в поток машин.

За дверью квартиры слышалась громкая музыка. Лариса позвонила, дверь распахнулась, и музыка ударила в лицо, как взрывная волна. На пороге стоял человек непонятного возраста — то ли мужик, то ли парень — в белой косметической маске на лице, в ярком синем халате с золотыми китайскими драконами на голое тело.

— Здравствуй, Ларочка, — он преувеличенно радостно обнял ее, поцеловал и повел в комнату. Он вообще все делал преувеличенно — слишком широко жестикулировал, слишком значительно говорил, слишком вальяжно раскидывался в кресле, как человек, привыкший всегда и везде быть в центре внимания. И квартира была — слишком: темно-вишневые обои, раскидистые кожаные кресла и диван, тяжелые гардины на окнах и слишком много золотого цвета — светильники на стенах, кисти на гардинах, ножки кресел. Все это напоминало декорацию, изображающую дом богатого донжуана. Слишком много было и афиш с портретом хозяина и броским именем: «Лев Малиновский».

Славка прошла за ними в комнату и встала, оглядываясь.

— А это кто? — заметил ее наконец хозяин, быстрым взглядом оценивая фигуру. — Новенькая?

— Да так… Деть некуда… — ответила Лариса.

— Лев, — жеманно протянул руку Малиновский.

— Слава.

— Хорошее имя, — он задержал Славкину руку в своей, улыбаясь.

— Сядь, не маячь! — прикрикнула Лариса на Славку.

Та села в кресло, утонув в нем почти с головой.

— Слушай, Лева, у меня времени мало. Давай без ритуальных танцев… — начала Лариса, доставая какие-то бумаги. — Да сделай ты тише! — не выдержала она. — Сама себя не слышу!

— Это же наша с тобой, Ларка, ты помнишь? Пятнадцать лет назад! Помнишь, фестиваль в Сопоте? Мне вот это особенно нравится… — Малиновский стал подпевать своему голосу на пластинке, двигаясь босиком по комнате, как по сцене, с воображаемым микрофоном у рта, томно сведя брови и глядя на Славку. — «Твое тело золотым песком одето. И морской волно-ой обнажено!..» Ты помнишь?

— Да помню, помню! — досадливо сказала Лариса. — Я же не говорю — выключи. Я прошу — тише сделай!

Малиновский наконец убрал громкость.

В этот момент из дверей спальни появилась девчонка лет шестнадцати — беленькая, с заспанным личиком, в ночнушке до розовых пяток.

— Здрасьте, — вежливо сказала она и поплыла в сторону ванной.

— Это что за моль из шкафа?.. — Лариса проводила ее изумленным взглядом. — Эй! Кофе свари!.. — крикнула она вслед. — С утра кофе не могу выпить, — пожаловалась она, косо глянув на Славку. — Значит, так. Лева… Я отменила гастроли по Калуге и Брянску…

— Как?.. — Малиновский растерянно уставился на нее. — Ты что, Ларка?.. Афиши ведь висят. Люди ждут…

— Да не ждет никто. Лева, в том-то и дело. По три с половиной билета продано. Лучше я на рекламе рубль потеряю, чем на пустых залах — тысячу.

— Ну нельзя же так, Лара! Я три месяца этих гастролей ждал! Ну, пусть не филармония, зал поменьше, клуб какой-нибудь…