Попугаи с площади Ареццо

«Маду! Если бы мне прежде сказали такое…» Но вместо того, чтобы жаловаться, она забавлялась. Десятки лет район Маду казался ей совершенно абстрактным местом, просто за гранью существования, она никогда не была там, это было и ни к чему. Из какого, кстати, языка пришло название этой грязной брюссельской окраины? «Маду» — не из французского и не из фламандского… И вообще, это было такое место, куда нормальному человеку совершенно незачем забредать. Ну зачем буржуазной даме из района Иксель заходить за покупками в турецкую бакалейную лавку или в магрибский супермаркет? Но теперь мадемуазель Бовер обитала в этом лабиринте, у нее были здесь свои присмотренные места, и она каждый день заводила новые привычки.

Вместо краха у нее началась новая жизнь. Когда у нее было все, она ничему не знала цены. Сегодня каждая вещь, которую нужно было купить, заставляла ее раздумывать: а действительно ли ей это нужно? И нельзя ли найти это подешевле? На чем нужно будет сэкономить, чтобы это купить? Так, коврик для ванной из голубого искусственного меха на белой резиновой основе занимал ее мысли несколько дней; пусть он был уродливый — с этим она бы согласилась, — но ведь и стоил он всего несколько евро, обладал антискользящим покрытием, благодаря ему она не поскользнется на мокром кафеле в своей крохотной душевой. Конечно, он не вызвал бы восторга у гостей, осматривающих ее квартирку, но она никого к себе не приглашала, и осматривать там, собственно, было нечего, а вот сломать бедро в душе ей было абсолютно не по средствам. И она очень радовалась, когда наконец купила такой коврик в магазинчике Сезер. Теперь она удовлетворенно посматривала на свое лазурное приобретение не только когда собиралась мыться, а иногда и просто так, в середине дня, ради удовольствия, как заходят погладить домашнее животное, которое спит под дверью.

Она вошла в дом номер пять по улице Бакмир, пересекла желто-зеленый коридор, вышла во дворик и проникла в свою квартирку. Эти несколько квадратных метров теперь представляли собой ее спальню, гостиную и кухню. Столяр из дома номер девять обещал ей скоро отдать остатки краски, и она надеялась, что тогда сможет закрасить на стенах остатки постеров и афиш, которые наклеили туда прежние жильцы.

Услышав, как поворачивается ключ в замке, Коперник проснулся, встряхнулся и бодро замахал крыльями.

— Бонжур, мадам, бонжур! — громогласно воскликнул он.

— Бонжур, мой Коперник.

Кроме ее одежды, попугай и клетка были единственным добром, которое выпустили из своих лап оценщики. С точки зрения хозяйки, птица не очень пострадала от переезда: попугаю нравилось, что он стал проводить больше времени в ее обществе.

Мадемуазель Бовер открыла клетку и выпустила попугая; ара нежно прижался к хозяйке. Она погладила его по клюву, хвосту, животику; реакцией на эти ласки был бурный, лихорадочный восторг — из горла птицы неслось мелодичное воркование.

— Нам же и здесь хорошо, мой Коперник, правда? Или нет?

Вместо ответа он стал нежно поклевывать ее руку, словно целуя.

Так, с птицей на плече, она присела на свою узкую кровать и задумалась о путешествии, которое только что совершила. На самом деле она вовсе не была потрясена. Она не испытывала ностальгии и совсем не жалела о своем переезде. Конечно, там было красивее, в тысячу раз красивее, чем здесь. Однако годы на площади Ареццо прошли для нее под знаком хронической болезни, неудержимой страсти к игре, ее ночных эскапад и секретных поездок в конце недели. Она тратила куда больше энергии, чтобы сбегать из своей огромной квартиры на площади с попугаями, чем для того, чтобы в ней жить.

В окно постучала соседка:

— Мадемуазель Бовер?

— Иду-иду.

Она проверила, что ее плиссированная юбка не сбилась набок, убедилась, что ничего лишнего не разбросано по комнате, и открыла дверь — Коперник сидел у ее щеки.

— Так я вам их оставлю?

У соседки были круги под глазами, она указывала на семерых восьмилетних детей, которые сгрудились у нее за спиной.

— Конечно! Вы их уже собрали? Так что, всё как договорились?

— Матери согласны, мадемуазель Бовер.

— Входите, ребята.

Дети, бросив растерянный взгляд на попугая, гурьбой ввалились в квартирку, расселись вокруг стола и разложили на клеенке свои тетради и книги.

Соседка поставила у раковины два блюда и кастрюлю:

— Ну вот. На закуску — бореки из юфки, шашлычки надо подогреть, и на десерт — сютлач.

— Из риса с молоком? Обожаю. И Коперник тоже!

Мадемуазель Бовер поблагодарила соседку, которая вскоре ушла, а потом занялась детьми:

— Что вам сегодня задано, дети?