Попугаи с площади Ареццо

Нужно ли делать выбор между жизнью и литературой? По-своему, и без претензии на его гениальность, я повторяю жизнь Марселя Пруста: сначала жить, затем писать. Почему второе ставит крест на первом? Если мне не удавалось творить, пока я исследовал мир при помощи сексуальности, — что помешало бы мне теперь, когда художник уже родился, снова зажечь этот фонарик? Иногда я спрашиваю себя: не слишком ли я «упорядочился» и «устроился»? Я задвинул подальше непредсказуемость и фантазию, чтобы посвятить себя, как истый бюрократ, занятию писца.

Он прервался, раздосадованный нарастанием тоски с каждой написанной фразой.

В считаные минуты довольный собой человек превратился в зараженного сплином страдальца. Он решительно закрыл дневник и открыл файл со статьей «Верность». Но едва вверху страницы мелькнуло заглавие, он передумал. «Нет, только не сегодня! И зачем я согласился участвовать в этом глупом проекте? „Энциклопедия любви“…»

Он взял щетку не для того, чтобы причесаться — на голове у него рос жиденький ежик, — а помассировать ладони и тем утихомирить гнев.

До сих пор он отказывался от работы на заказ, но вот один энергичный и ловкий парижский издатель предложил ему подумать о написании энциклопедии, субъективной и личной, посвященной любви. Примитивная структура книги — статьи, расположенные в алфавитном порядке, — даст, как ему представлялось, отдых в перерыве между романами и пьесами, которые он всегда выстраивал самым тщательным образом. «Я подарю себе каникулы», — самонадеянно решил он. Но эта чертова книга оказалась тяжкой обузой! Он страдал оттого, что его не вели за собой характеры героев и их истории; отсутствие привычной повествовательной канвы мучило Батиста.

Подошла Жозефина и легко надавила ему на плечи.

— Умираю от голода, я готова теленка проглотить, — шепнула она ему на ухо.

На их языке это означало, что она хочет заняться с ним любовью.

— Теленка или быка? — парировал он наигранно недовольным голосом.

— Месье, кажется, раздражен?

— Я люблю тебя.

Он крутанулся на стуле, схватил ее, привлек, голую, к себе на колени и поцеловал долгим поцелуем. Еще в полусне, она покорно на него отозвалась. После объятий, сопровождавшихся урчанием, она вскочила на ноги;

— Хорошо! Пока ты мараешь бумагу, я приготовлю нам плотный завтрак. Идет?

Не дожидаясь ответа, она скрылась. Батист следил взглядом за тающей в глубине квартиры легкой фигуркой, не изменившейся за пятнадцать лет и все такой же молочно-белой, то ли фея, то ли эльф, почти бесполой, и кто-то находил ее слишком хрупкой, а он обожал.

— Паштет, ветчина, колбаса! — крикнула она из кухни.

Жозефина всегда оглашала программу их семейных дел, не пытаясь ее навязать. Ее власть была естественной, ей и в голову не приходило, что Батист мог бы желать чего-то другого. Если бы ей доказали, что она ведет себя как деспот, устанавливая планы, выбирая меню, оформление квартиры, приглашенных гостей, время и место летнего отдыха, — она бы удивленно вытаращила глаза. Раз уж ей выпало жить с писателем, ей надлежало спасать его от хаоса, оберегать от будничных хлопот, организовать материальную жизнь, впрочем Батист никогда не возражал.

Он снова попытался сконцентрироваться на статье.

«Верность…»

А что, если он напишет стихи о Жозефине? Стихи, воспевающие счастье любви, которая вытесняет все прочие отношения, которая превосходит их? Стихи о безумной любви…

Он судорожно закашлялся. Нет, лирическая муза не станет водить его сухим пером, и он утонет в глупых высокопарностях.

Он машинально перебирал охапку лежащих перед ним конвертов. Среди официальной почты ему было лестно обнаружить четыре письма от поклонников.

Его внимание привлек последний конверт, цвета яичной скорлупы. Внутри лаконичное послание: «Просто знай, что я тебя люблю. Подпись: ты угадаешь кто».

Батист изучил листок с двух сторон и снова перечитал его.

Его сердце забилось, он ощутил волнение: в его жизни что-то происходило.

Голова заполыхала, ему захотелось танцевать вокруг стола, орать во все горло, схватить бутылку виски, отпраздновать этот неожиданный поворот событий.

Он возбужденно вертел в руках конверт, пытаясь понять его происхождение: отправлен вчера из этого квартала. Больше ничего.

Вдруг он похолодел: его глаза смотрели на адрес, надписанный от руки. А что, если это ей?.. Он по ошибке прочел письмо, адресованное Жозефине.

4

— Какая ты прелесть, однако!