Популярная история — от электричества до телевидения

1924 года, в сентябре, преподаватель Лейпцигского университета, Германия, Август Каролус продемонстрировал свою модель механического телевидения с двумя дисками Нипкова и фотоэлементом. У Каролуса изображение передавалось с помощью 45 строк, но низкая частота смены кадров (12 в секунду) приводила к мерцательному эффекту экрана на приеме.

В 1924 году свои эксперименты по телевидению продолжил шотландец Бэрд, его аппаратура на основе диска Нипкова обеспечивала передачу 30 строк изображения. Положительной стороной телевидения Бэрда была узкая полоса полезного сигнала — 12 кГц, это давало возможность применять для передачи «картинки» обычный радиоканал, а также вести запись «картинки» на граммофонные пластинки.

В 1924 году 21-летний сотрудник Нижегородской Радиолаборатории Олег Лосев (1903–1942) после 2-летних экспериментов с кристаллическими детекторами на основе окиси цинка обнаружил эффект регенерации, что обеспечивало на точечном кристаллическом диоде 15-кратный прирост радиосигнала. Свое устройство Лосев назвал «кристадин» — по сути это был первый твердотельный приемник с усилением — предшественник простейших транзисторных приемников, которые появились через 30 лет (см. 1955 год). Направление «кристадинов» впоследствии не развивалось, ввиду плохой повторяемости на кристаллах этого физического эффекта. Талантливый инженер Лосев — тогда уже кандидат наук — умер от голода в 1942 году в блокадном Ленинграде. В 1948 году в СССР инженер Лосев был объявлен родоначальником твердотельных усилительных приборов, что не соответствует истине, но не умаляет его роли, ибо когда в 1924 году Лосев построил прибор на генерирующем диоде, то об этом узнали во всем мире, т. к. публикации о работе Лосева были во Франции, а Нижегородская Радиолаборатория поддерживала связи с учеными Германии, в частности знаменитый радиоинженер Арко посетил Нижний Новгород в 1923 году.

10-й комментарий — НЭП, радиолюбительство и «свобода» эфира

В 1924 году, 28 июля, Председатель СНК СССР Рыков подписал «Закон о свободе эфира» (по [82]). Название не отражало содержания этого короткого (1,5 страницы) закона. На приемные радиостанции вводились ограничения — разрешение на их эксплуатацию гражданам СССР выдавались в конторах Народного комиссариата почт и телеграфа (Наркомпочтель), агенты этого ведомства имели право полной проверки приемных радиостанций (речь идет о пассивных приемниках!) у владельца. Вводились ограничения на прослушивание эфира: разрешалось слушать широковещательную информацию, речи, доклады, концерты, учебные передачи по азбуке Морзе (других азбук в Законе не прописано!), сигналы времени и сообщения о погоде; не разрешалось слушать двусторонние обмены радиостанций СССР и информацию для прессы; воспрещалось записывать и распространять информацию зарубежных радиостанций, в том числе и широковещательных. Нарушители Закона подлежали ответственности вплоть до уголовной. «По-доброму» отнеслись творцы закона к радиолюбителям — нужно было сначала получить разрешение, и уже затем кустарным образом, но с соблюдением технических требований (?) изготовить приемное устройство и представить на освидетельствование в Наркомпочтель.

Особо интересными были «Временные таксы абонементной платы за пользование приемными радиостанциями», принятые одновременно с Законом (в СССР была НЭП — и закон вводил в оборот «новую политику»). В Законе вводились семь групп приемных радиостанций — радиолюбители относились к III группе — абонентская плата по «таксе» составляла для них 10 рублей в год (половина месячного заработка среднего рабочего в РСФСР!), «успокаивало» то, что с коммерсантов-нэпманов из VI, VII групп брали 125 рублей (при этом они не должны были ничего записывать, если поступал донос, что нэпман слушал Варшаву и что-то записывал — это уголовная ответственность!), а с учащихся со стипендией, красноармейцев, военморов и инвалидов войны и труда брали 1 рубль. Красных командиров приравняли к учащимся без стипендии — с них брали 3 рубля. Чтение закона невольно заставляет вспомнить неувядаемый шедевр «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова с эпизодом продажи Остапом Бендером билетов на осмотр провала. Но радиолюбителю в СССР было не до смеха — от паяльника до «перековки» на стройках социализма был один шаг — один доклад «наверх» агента Наркомпочтеля.

1925 г. 1-е изображение на аппаратуре Бэрда, электрический граммофон