Попутчик

Урантар правильно сказал, что к некоторым вещам невозможно привыкнуть. Как невозможно забыть тот проклятый день, когда ты мог бы спасти сразу двадцать невинных жизней, но, к своему стыду, не успел. А теперь все. Хватит жертв на сегодня. Хватит того, что пострадал мальчишка, который кровью поклялся сохранить Таррэну жизнь. И он сохранил, Торк бы его побрал! Сам ушел, а его все же сберег. Он не нарушил слово, не искал славы, не боялся ничего. Таррэн корил себя тем, что, если бы решился раньше, возможно, все вышло бы по-другому, не так погано, как сейчас. И Гончим не пришлось бы скорбеть над погибшим малышом, которого они не смогли защитить. Никто не смог.

Таррэн рывком сбросил надоевшую кольчугу, сорвал шлем, позволив волосам свободно струиться по плечам, глубоко вздохнул и наконец отпустил то, что так долго носил в себе. Ненависть? О да! Оказывается, не так уж она и страшна. По крайней мере, для того, кто похоронил себя два века назад. Страх? Его никогда и не было: зачем бояться тому, кому смерть на роду написана? Боль? К ней он давно привык. Но боль за другого оказалась сильнее даже ненависти к себе.

Белик…

Таррэн знал, что выглядит ужасно. Знал, что его глаза в этот момент превратились в два бездонных провала, в которых бушует настоящий огонь. Знал, что у него, в отличие от человеческих магов и даже светлых, сейчас не только руки полыхают бешеным пламенем, но и лицо, и тело, и даже волосы, потому что в них тоже мечется лютое пламя ненависти. И точно такой же огонь поднялся сейчас от заставы до самого горизонта, красноречиво показав его истинную силу. Этот огонь мгновенно охватил гигантское поле, победно взревел, напитываясь чужой ненавистью и болью, а теперь полыхал от края до края, отражаясь в глазах темного мага и делая их еще страшнее. Он плясал бешеными языками всего в нескольких шагах от остолбеневших людей, заживо сжигая обнаглевших тварей, но, повинуясь железной воле, не смел тронуть ни одного смертного. И Таррэн знал, что так должно быть. Так было, есть и еще будет через много веков. Это отзывалась сейчас его кровь. Его боль. Его гнев.

Так страшно откликалось наследие Изиара. Так когда-то говорил со своими подданными проклятый владыка. И так он призывал полчища демонов из Нижнего мира – языком силы, языком власти и той самой ненависти. Это случилось здесь, ровно девять тысячелетий назад, но вот время снова пришло, и теперь Таррэн тоже взывает.

Ненависть – вот в чем была мощь Изиара, и Таррэн ненавидел его за это. Почти так же сильно, как и себя сейчас – за то, что в нем этого чувства было ничуть не меньше, чем во владыке прошлого. За то, что Изиар – его давний предок. За то, что они оба прокляты. Но больше всего за то, что Таррэн снова, как и два века назад, не успел ничего изменить. Ненависть… В ней сила и слабость. Это чувство еще живо в сердце темного эльфа, оно жаром течет в его крови. Этот зов еще долго будет эхом гулять по Серым пределам, потому что сегодня Таррэн был невероятно зол. Тварям не будет пощады! Не будет спасения от этого гнева!

Именно ненависть – ключ к истинной силе владыки Изиара. Так, как и говорил когда-то старый хранитель знаний. Именно она – единственный ключ к «Огню жизни», страшнее которого нет магии в этом мире. И именно этот «огонь» призывал сейчас из глубин собственной души темный эльф.

Таррэн открыл неистово пылающие веки и коротко выдохнул, прекрасно зная, что у светлых сейчас весьма неприглядно отвисли челюсти. Что смертные испуганно пятятся назад, спотыкаясь и не смея отвести взгляда от его объятой пламенем фигуры. Творят охранные знаки и страшатся, что этот горящий взгляд хотя бы на миг остановится на них. Но еще сильнее они боятся того, что бешеное пламя все-таки доберется до их тел, ведь сейчас оно стало действительно страшным – ревущим, неистовым, ужасающе мощным. Взвилось выше самых высоких зубцов внезапно осветившейся заставы. Почти до загоревшихся, как в аду, небес.

Он не стал оборачиваться.

Зачем? Не их вина в том, что случилось. Ни тогда, два века назад, ни даже сейчас. Видит бог, не они виноваты в этих смертях. А потому он смотрел лишь вперед – туда, где испуганно вжались в землю три жалкие хмеры, где притихли удерживаемые ими твари, где опасливо приземлялись гигантские ящеры, слегка опоздавшие к первой волне и лишь сейчас пришедшие на обещанный кровавый пир.

Таррэн отчего-то хорошо почувствовал их общий страх и понял, что это был страх перед ним – перед его кровью, его наследием и его проклятием. Перед этим бушующим на поле «Огнем жизни». Теперь они хорошо знали, кто вернулся сюда. Знали, что за сила открывала за ним глаза. Чувствовали его гнев и отчаянно боялись. А вместе с ними, где-то там, впереди, за деревьями, холмами и оврагами, медленно просыпался от тысячелетнего сна Лабиринт. Просыпался неохотно, отвечая на настойчивый и властный зов потомка своего древнего создателя. Просыпался, чтобы встряхнуться, открыть вросшие в землю двери и покорно склониться перед новым повелителем. Хозяином, который снова, как тысячу лет назад, вернулся потребовать свое.