Попутчик, москвич и водитель

Расставшись под навесом с бутылками и окончательно потерявшими номинальную цену, деньгами, на скорую руку перекусил вчерашними остатками. Затем, ничем больше не заморачиваясь, взял в руки, не раз испытанное в деле и кажущееся сейчас ещё более надёжным чем прежде, копьё, попрощался до вечера, с так и продолжавшими сидеть у костра, друзьями, и пошёл в сторону дороги, ведущей в соседнюю общину. Ходить туда сегодня было не обязательно, здешние хозяева, если верить словам её лидера, готовы терпеть наше присутствие рядом с собой столько, сколько нам потребуется. Но мне показалось, что лучше будет, когда наша готовность к отъезду в город окажется на уровне ста процентов. Мало ли какие чувства закрадутся в голову местного босса, бегай потом по округе, как угорелый, когда ему снова попадёт шлея под хвост и он предложит нам покинуть его территорию в течении двадцати четырёх часов.

Двигаться по безлюдной трассе, по бокам которой отсутствовали природные ловушки и грязевые ванны, где встретиться с убийцами, грабителями и прочей нечистью так же не реально, как и выиграть главный приз в лотерею, было одно удовольствие. Я беззаботно разглядывал не раз уже виденные горные склоны, обрывы, возвышенности и к огромному удивлению открывал в них, что то новое, ранее не замеченное. Соответственно возникшему настроению, тихо напевал старый и от этого, казавшийся ещё более родным, простенький мотив, и так увлёкся этими, ни к чему не обязывающими занятиями, что умудрился проскочить узкую дорогу, ведущую в женскую общину, прошагав от пересечения с ней ещё примерно пол километра.

— Вот это да! Вот это расслабился! Давно со мной такого не было — высказался я вслух, о своём безответственном поведении.

Возвращаясь назад, прокручивал в голове события, связывающие меня с людьми, живущими на небольшом пяточке плоской земли, старался убедить себя в том, что за прошедшее время всё у них наладилось и все, кто должен был вернуться, вернулись. А уже стоя на самой верхней точке, проложенной когда то много лет назад неизвестными мне первопроходцами, узкой, очень похожей на обычную тропинку, дороги, любовался расположившейся внизу равниной и не обращая внимания на резкие порывы ветра, пытался сообразить, отчего сегодня там так пустынно и, как мне показалось, не уютно. Вроде бы никаких внешних изменений в знакомом ландшафте не наблюдается, дома стоят, где и до этого стояли, ручей так и продолжает рассекать общинные земли на две не ровные части, редкие грядки расположены в тех же самых местах, что и раньше, и даже осёл мой никуда не делся, гуляет сам по себе и жадно щиплет сочную травку. Вот только людей отчего то, на этом природном великолепии, почти не видно. Три с половиной малолетки, весело бегающие друг от друга, навряд ли за них сойдут.

В низ спустился вприпрыжку, ожидание чего то не хорошего, а возможно и непоправимого, толкали меня туда лучше любого попутного ветра.

— Из взрослых, кого нибудь позови — попросил я самую старшую девочку из тех, что попались мне на глаза.

— А я тебя знаю — весело сказал другой ребёнок, лет шести от роду, — ты тот дядька, что нашу мамку с собой увёл и не привёл её обратно.

— Это, кто тебе такое сказал? — спросил я девчушку, огорошившую меня своим признанием.

— Моя мама так говорит — ответила за неё подружка, та, к которой я обратился за помощью.

— Мама твоя не правду говорит, девочка. Ты её не слушай. Позови лучше её сюда и мы с ней сейчас во всём разберёмся.

— Мама! — тут же закричала она. — Здесь тебя дядя зовёт, который ослика нам подарил!

Я ожидал в качестве мамы, говорившей своим детям такие несправедливые слова в мой адрес, увидеть кого угодно, но только не эту женщину.

— Вернулся? — спокойно спросила она. — А я уж думала, что ты тоже сгинул, как и наша Софка.

— Что, так и не вернулась? — не желая верить в услышанное, спросил я Клеопатру.

— Как с тобой ушла, так после этого мы её не видели и ничего о ней не слышали — ответила женщина таким тоном, будто бы я был виновен в исчезновении матери некоторых из этих детей. А после откровенного изучения моих красивых, но немного потухших глаз, спросила: — Ты сам то, ничего про неё не слыхал?

— Где? Я всё это время на новых землях околачивался. Кто мне там мог, чего рассказать? Там нормальные люди не ходят. Уж извини, спросить было не у кого — ответил я, в таком же духе, как и спросили.

— Да, — сказала женщина, тяжело вздохнув — видно сгинула моя сестричка, на веки вечные, как и муженёк мой дорогой.

Образовавшееся после этого душераздирающего вздоха молчание, разрывал лишь детский смех, доносившийся то с одной стороны от меня, то с другой. Не будь его, наш разговор с Клеопатрой, возможно, на этом бы и закончился. Но детские голоса, которые обычно на меня действуют, как раздражитель и сигнал к опасности, на этот раз оказали положительное действие на неожиданно образовавшуюся нервную обстановку.

— А где все ваши? Что так тихо сегодня? Случилось чего? — спросил я стоявшую напротив женщину сразу обо всём, что меня интересовало, немного успокоившись.