Вечер катился по стандартно-заезженным рельсам. Тосты - речи - выступления приглашённых артистов - снова тосты, и так по кругу.
И вот, торжество перешло в ту стадию, когда, расслабленные алкоголем и едой, гости начали расползаться на отдельные кучки по интересам.
Семён Семёныч тоже не терялся - на другое нечего было даже надеяться. Только я собрался пообщаться с таможенником, как старый клещ подхватил меня под локоть и потащил на веранду, якобы подышать кислородом.
-
Аргументов, которые показались бы объективными и достаточными этому хорошо пожившему крокодилу, я так и не нашёл, и потому - злился.
-
Однако, сердечно улыбавшийся мне сейчас Семён Семёнович обладал реальной возможностью обеспечить мне персональный маленький ад - Хиросиму местечкового формата. Тогда вообще хана - дыхнуть нечем будет. И мы оба это отлично понимали.
Угораздило же попасть к нему в должники. Не финансово, конечно. Память у старика - феноменальная. Ведь сколько лет прошло, а не забыл. Иногда я всерьёз начинаю думать, что у него реально где-нибудь в сейфе заныкана подробная, доскональная картотека бережно хранимых человеческих косяков, которые он помог исправить. Каждый грешок почти всех, присутствующих здесь, учитывается и в нужный момент вынимается, как туз из рукава, чтобы надавить и получить желаемое.
Потому и Серый кардинал. Потому и держится до сих пор на своей должности, а уйдёт с неё только вперёд ногами, и никак иначе.
Дождался, значит, когда я подрасту до серьёзного уровня и нашёл способ взять плату за давнюю услугу. И как теперь с ним торговаться? А против буром не попрёшь. Тихо и аккуратно разотрёт в пыль всё, что строилось годами. Чтобы другим неповадно было. Он это уже всем доказал. И не раз. А потому, что начнись - никто не поможет. Дураков нет, впрягаться против Сарковского.
-
Семён Семёныч что-то почти ласково выговаривал, шаркая рядом. Я его пока практически не слушал - к "трапезе" этот удав приступит в более приватной обстановке.
И тут из этого сумбура мыслей начала вырисовываться одна смутная догадка.
-
Галстук неприятно-назойливо давил на горло, и я, наконец, раздражённым движением ослабил его.