Попутчики

Хейвор помнил каждую мелочь - с первого мгновения своей сознательной жизни до последней секунды своего падения сквозь пространство... Он ничего не утратил, ничем не заплатил за то, что видит восход нового дня.

Хейвор с удивлением оглядывался. Он лежал на середине ската каменоломни, удерживаемый ветвями колючего куста, которые вцепились в него и оградили от падения. Дно * ,%-.+.,-( было покрыто обломками скалы и галькой, которая скатывалась из-под него, но сам он лежал совершенно невредимый в сильных ветвях кустарника. Он расслабился и спокойно вздохнул, пока мысли пробегали в его голове.

Я никогда не верил, что увижу это утро.

В нем царил полный покой, он чувствовал себя как человек, наслаждающийся жизнью после долгой болезни.

Хейвор повернулся и осторожно высвободился из объятий колючих ветвей.

Он не чувствовал усталости, пока не ощутил под пальцами холодную скалу и не начал взбираться по склону каменоломни. Слабость пришла внезапно, но она не содержала страха.

- Скоро ты сможешь отдохнуть,- подумал он. Это убежище придало ему сил, он пополз выше, преодолел место, где обрушилась земля, и выпрямился.

Утреннее солнце обливало его лучами. В их светлых снопах лежало что-то черное, обугленное, словно они сами опалили это.

Хейвор коснулся этой вещи, оказавшейся деревянным кубком, украшенным дешевыми, растрескавшимися стекляшками. Когда-то он упал в огонь, и пламя закоптило его.

Он собственноручно закапывал кубок Авиллиды и накладывал сверху обломки скалы, а это был только дешевый бокал для питья, но все-таки... Хейвор присел на холодную землю. Солнце упало на его пальцы, когда он поднял сосуд. Он не знал, превратился ли кубок в эту штуку после того, как силы тьмы были сломлены, или он всегда был таким невзрачным хламом, и только его колдовство ослепляло так, что они видели его драгоценностью. Хейвор вспомнил, как легко его было нести, несмотря на величину и металл. Так легко, что его могла бы поднять и девушка, и, возможно, его и поднимала...

Бокал выпал у него из рук, разбился и стекляшки покатились по земле как слезы.

Хейвор повернулся. Темноволосая, со светло-зелеными глазами девушка стояла под деревьями и смотрела на него.

- Так значит, ты спасен,- сказала она.

- Как видишь,- он не шелохнулся.- А ты... ты тоже ведьма, Силси?

- Я знаю обычаи Древних. Ничего Злого в них нет. Они могут показаться немного странными, но только, если их не знаешь.

- Что ты сделала?- спросил Хейвор.

- Я произносила определенные слова над могилами,объяснила она.- Я рассказала им, что ты сделал и почему.

- И они пришли,- добавил он.- Твой брат, твоя мать, твоя сестра... Она несла куклу в руках...

- Она держала ее в руках, когда умерла,- сказала Силси.Я дала ее ей в последнее успокоение. Я рада, что она приносит ей утешение.

- Значит они пришли,- продолжал Хейвор.- Но почему они смогли спасти меня?

- Потому что их было трое, как и тех, что тебя преследовали, и потому что они умерли в страданиях... но без '+.!k. Потому что ты украл бокал не из жадности, и они могли это засвидетельствовать. И еще потому, что силы тьмы не выносят сочувствия. Ты пожалел их, и благодаря этому они потеряли часть своей силы. Но прежде всего потому, что ты такой, какой есть, Хейвор.

Она стояла совершенно тихо и смотрела на него, и он, казалось, понимал ее так, как будто они знали друг друга всю жизнь.

- Сейчас пойдем обратно,- сказала она.- В камине горит огонь.

Перед глазами возникла старая ферма, искривленное дерево, янтарный свет в маленьком окне, который сопровождал его до последнего, и все это ждало его как родной дом, которого он никогда не знал и о котором тосковал всегда.

- Позднее ты можешь ехать дальше, в Венку,- сказала она.

Хейвор улыбнулся девушке, и она ответила улыбкой. Он пошел к ней навстречу, и они вместе побрели домой, как будто оба знали, что Венка ему больше не нужна.

На тропе остался разбитый бокал.

К вечеру солнце потемнело, и поднявшийся ветер погнал перед собой голубовато-белую снежную пыль. Когда снег в плотных, бледных прядях лег на землю, от черного бокала не было уже ничего видно.

Ночью над облаками плыла луна и бросала на тропу свой жесткий, холодный, лишенный теней свет.