Попутчица Пречистой

«Стою, – описывала Лена ситуацию, – думаю: что дальше-то делать? Строительство часовни – это как наказ мне Богородицы, его надо выполнять. Про себя думаю: похоже, палку перегнула со своими эмоциями. Надо спокойнее себя вести, налетела бурей… Смотрю, матушка достаёт просфорницу. Из белой с серебристой нитью ткани, из такой шьют облачение священников. Смешно вспоминать, тогда не знала термин – просфорница. Меня опять подхватило, принесло к матушке:

– Ой, матушка, у вас такой красивый кисетик! Где вы его взяли?

– Монахини сшили, – ответила матушка.

– А подарите мне! Я давно мечтала о таком!»

Лена не только не разрядила ситуацию – усугубила. Матушка обеспокоенно посмотрела на неё, развернулась и пошла к клиросу.

«У меня мысль, – рассказывала Лена дальше, – насела на матушку, подумает, человек не в себе. И решила исповедаться, а там видно будет. Встала в очередь на исповедь. И не заметила, как матушка подошла ко мне, трогает за руку:

– Возьми, – протягивает просфорницу, – дарю. Ведь меня к тебе Богородица послала. Утром поднялась и почему-то пошла в этот храм, а не в Скорбященский, куда обычно хожу. Теперь понимаю, Богородица привела».

После службы матушка начала рассказывать Лене, что никакой часовни ещё нет.

– Ой, – обрадовалась Лена, – как хорошо! Буду с самого начала строить!

– Лена, чего хорошего! Благодетелей нет, денег нет, кирпича на фундамент нет. Батюшка Сергий помог со срубом, нашлись добрые люди, поспособствовали доставить брёвна, кроме этого ничего пока нет. Только что немного денег, совсем мало…

Лена, охваченная восторгом открывающейся перспективы, стала уверять монахиню:

– Матушка, построим, всё сделаем! Все будет хорошо! Для Богородицы ведь делаем! Она к вам на помощь спустилась с неба, значит и сейчас поможет!

– Дай-то Бог, Лена.

Встреча с незнакомкой

В то утро Катя Деревянченко решила сбегать в Новопокровку, проведать родителей. Больше года не удавалось вырваться из Омска домой. Работали в швейной мастерской по законам военного времени – почти без выходных. Но и в Тамбовке был тот же график – от зари до зари. Совхоз специализировался на крупном рогатом скоте, горожан – женщин и девушек – определили на ферму. «Всё для фронта – всё для победы!» – писали газеты, так было и на самом деле. Работа на ферме для Кати, выросшей в деревне, была привычной: доила коров, кормила бычков, не составляло труда при надобности запрячь лошадь в телегу и съездить за кормами. Небольшая ростом, даже маленькая, но крепко сбитая, ловко обращалась она с вилами и лопатой. Бригадир ценил безотказного и умелого работника, когда Катя подошла с просьбой отпустить на один день домой в Новопокровку, дал ей выходной.

– Я отработаю! – горячо заверила Катя.

– Куда ж ты денешься. Беги-беги повидай отца с матерью! Прямо сейчас пойдёшь?

– Нет, утром, как рассветает.

Они работали в Тамбовке вторую неделю, и всё это время Катя искала момент, как бы сходить домой. Путь неблизкий. Если идти через Преображеновку по накатанной дороге – шестнадцать километров. По просёлку, минуя Преображеновку, – двенадцать. Второй вариант осложнялся тем, что весной и в сырое лето на просёлке встречались болотистые, труднопроходимые участки, нынешний август дождливым не назовёшь, не должно быть воды. Можно срезать путь, махнуть через гриву. Пусть идти по лесу, без тропы, зато точно посуху, и дорога километра на полтора-два короче.

Она проснулась перед рассветом. Умыла лицо под чугунным рукомойником, в нетерпении стуча соском, – скорей-скорей бежать. Хотелось быстрее выйти на дорогу, вдруг бригадир передумает. На душе было светло – сегодня увидит маму, папу, выспится на своей кровати. В Тамбовке жили в бараке, спали на полу. Оно бы и ладно, и на полу можно выспаться, кабы не блохи – житья не давали. Барак сырой, низкий, строился без ума, пол близко к земле. Условия лучше не надо для земляных блох. Они жадно набросились на горожан. Кто-то посоветовал полынью гнать их. Женщины щедро нарвали травы, набросали в углах, под стенами, на пол в надежде – уйдут или хотя бы попрячутся. Нет, на тамбовских блох полынь тамбовская не действовала, только злее становились. А днём – мухи. Рядом со скотом их водилось предостаточно. Под осень надоедливые, кусучие. Когда садились за стол, они лезли в рот, садились на творог, который давали им каждый день. Кормили плохо. Триста граммов хлеба на день, обязательный творог, который быстро надоел. Супчик какой-никакой.