Попутный ветер (ЛП)

Я была в гостиной, и, как ни странно, его кровать тоже. Она была у стены в задней части комнаты, но еще там было две двери со стороны гостиной, и я решила, что, по крайней мере одна из них должна быть спальней. У боковой стены стоял диван, но он был завален коробками. Был также старый телевизор на подставке примерно в двух футах от изножья кровати. Там был один ночной столик с лампой, куча мелочи, упаковки от презервативов, и на этом все. Никакой другой мебели. Никаких комодов. Никаких книжных полок.

Ничего.

Все было опрятно, учитывая, что любое пространство, заполненное коробками, точно не будет выглядеть аккуратно. Было также удивительно чисто. Но это был не дом. Даже близко к этому. Даже не холостяцкая берлога.

Это было похоже на место, чтобы время от времени останавливаться и хранить вещи.

Это заставило меня чувствовать себя неловко.

Что не заставило меня чувствовать себя неловко, так это когда Шай вернулся в комнату со своей байкерской грацией, выставив грудь напоказ.

Как только я увидела его, я встала на колени и подошла к краю кровати.

Шай, его глаза смотрели на меня, его лицо смягчилось, когда он сделал именно то, что я хотела. Он подошел прямо ко мне.

Я обняла его и прижалась губами к его груди.

Он обвил одной рукой мою шею, а другой скользнул в мои волосы, обхватывая затылок.

Вот оно снова, это чувство.

Любимая.

Правильно.

Я оторвала губы от его кожи и положила туда подбородок, увидев татуировку «любовь умирает».

Я видела две татуировки на внутренней стороне его предплечий, и подозревала, что, как и всех братьев, у него была эмблема «Хаоса» на спине. Эти три татуировки были у всех братьев, две татуировки Шай выбрал набить на предплечьях, остальные могли набить где хотят. Эмблема клуба у него на спине, у всех ребят она была на спине. Они получали татуировку на спину в ту минуту, когда клуб голосовал за их полное членство.

Никогда не видя его груди, я не видела единственную татуировку, которая не имела никакого отношения к «Хаосу».

– Любовь умирает? – тихо спросила я, поднимая на него взгляд.

Его рука мягко вцепилась в мои волосы, а пальцы на моей шее слегка впились, и он разбил мне сердце, когда тихо ответил.

– У меня были мама и папа, которых я любил, они умерли. У меня был любимый дядя, который не защитил нас от этой суки, и эта любовь тоже умерла. Однажды ночью когда мне было семнадцать, я слушал, как они ссорятся, а она все еще жаловалась на то, что им нужно кормить еще два рта, одевать еще два тела, чтобы они не могли поехать на Гавайи или еще куда-нибудь, и я знал, что на следующий день ее настроение испортит мне неделю, потому что она всегда вымещала это дерьмо сначала на нем, а потом на нас. Он не прикрывал наши спины во время ссоры, и я знал, что он не будет прикрывать наши спины на следующий день. В ту ночь моя любовь к нему умерла. Я держался, но она ускользнула. У меня было поддельное удостоверение личности, чтобы покупать выпивку, поэтому я вылез из окна и пошел в круглосуточное тату-заведение, – он поднял руку, указывая на татуировку. – И написал это на себе чернилами.

Мой взгляд переместился на татуировку, но вернулся к Шаю, и я немного отодвинулась, когда он слегка наклонился.

Его лицо приблизилось, и он продолжил.

– Я был молод, зол и глуп, сладкая. Я больше не верю в это дерьмо. Но чернила есть чернила, они не исчезают. К сожалению, это напоминает мне о дерьмовом времени в моей жизни каждый раз, когда я вижу ее, – он усмехнулся. – Это также напоминает мне не делать ничего глупого, когда я зол.

Я усмехнулась в ответ.

– Хороший жизненный урок.

Его улыбка исчезла, и он пробормотал.

– Не уверен, что я этому научился.

Я знала, о чем он говорит, поэтому прошептала.

– Шай, не надо. Мы оба облажались и, очевидно, так будет постоянно.

Он прикоснулся своим лбом к моему и вздохнул, прежде чем приказать.

– Двигайся Табби. Я забираюсь на кровать.

Я подвинулась. Шай забрался на постель, а потом забрал меня. Положив голову на подушки, он притянул меня к себе и повернулся так, чтобы лежать на боку, его тело было согнуто в талии и коленях, а мои бедра покоились на его коленях, моя спина на кровати, голова на подушке. Шай приподнялся на локте, облокотил голову на ладонь и устремил на меня взгляд.

– Розали, – пробормотал он.

Вот дерьмо.

Я напряглась, и его взгляд скользнул по моему лицу, в то время как другая рука коснулась моего живота и скользнула вниз, притягивая меня и прижимая ближе к его телу.

Он продолжал говорить.

– Примерно час назад мы встречались. Теперь это не так.

– Шай... – начала я, и его рука на моей талии сжала меня.

– Дай мне закончить, детка, – когда я закрыла рот, он продолжил. – Это было неприятно, для нее это было неожиданно, и она не разозлилась. Ей было больно. Со злостью легко справиться, с болью намного тяжелее. Это отстой. Все кончено. Она милая, сладкая, красивая, она найдет кого-нибудь другого.