Попытка

— «Улетаем, улетаем, улетаем…»

Заметив одну маленькую птичку, притаившуюся в ветвях дерева, я решил с ней попытаться поговорить.

— «Эй, птичка»

— «Опасность»

— «Нет, ну что ты, нет опасности»

— «Не опасно?»

— «Нет, опасности нет»

— «Не опасно… есть еда?»

— «Нет, еды нет»

— «Нет еды. Нужна еда. Где еда?»

— «Не знаю»

— «Нужно искать еду»

Соскочив с ветки, птичка тотчас упорхнула. Да-а-а уж-ж-ж, язык пернатых оказался слишком примитивный, да и уровень интеллекта, похоже, находился на том же уровне, не то, что у волков.

Еще немного послушав несмолкаемую болтовню, состоящую лишь из нескольких слов, я пришел к выводу, что на этом достаточно. Прогулка по лесу стала напоминать поход на стадион во время какого-нибудь матча. Столько криков ни о чем было просто невозможно дальше слушать. Это даже хорошо, что для людей птичий галдеж непонятен.

Я вернулся на общечеловеческий язык, и снова появилось приятное щебетание пташек. Да, так гораздо лучше. Всего три слова в лексиконе, а как замечательно получается у разных птичек, заслушаться можно.

Подходя к дому, я издали заприметил, что и меня уже заприметила мекающая засранка вместе со своей кодлой. На ум своевременно пришло поднять у коз чувство опасности при виде меня. Это сработало моментально. Чуть попятившись и мекнув, рогатое чудовище вместе с еще не рогатым наследием в ужасе поспешило прочь.

Надо было сразу так и поступить. Вечно что-то жалеем, пока нам на голову не садятся.

Во дворе у Наташи с Кузьмичом тем временем шла активность. В тени деревьев был выставлен стол, на котором ожидала начала застолья всякая закуска.

— Тимофей, да сколько же тебя можно ждать?! Уже скоро темнеть начнет, а тебя все нет и нет. И за стол без тебя не можем сесть, — встретила меня первой Наташа.

— Да ну, перестань ты! Значит, так нужно… — вступился за меня Кузьмич.

Мы сели за стол, и Кузьмич начал первым делом суетливо разливать самогонку. Стало понятно, кто меня больше всех заждался. Его уже всего передергивало, так, бедный, заждался.

Только начав трапезу, я понял, что оголодал. С этими самокорректировками чувство необходимости в еде напрочь притуплялось. Я даже забыл, когда в последний раз ел. Хотя с возможностями перстня, по сути, это было даже ни к чему. Достаточно сдвинуть параметр, и вот ты уже вроде сыт, еще немного циферку прибавил и сыт до невозможности. Тем не менее, желудок не обманешь. Как только в него попала еда, он хотел заполниться под завязку.

За столом собралась вся деревня. Учитывая, что в ней было всего лишь четыре жителя, это звучало скорее пафосно. Как только я ушел в лес, нашлась четвертая жительница деревни — потерянная бабушка Света. Она оказалась самой спокойной. Скромно сидя за столом, она не решилась просить за себя поправить и ей здоровье. Но за нее дружно замолвили словечко остальные, так что и она не осталась обделенной.

Думал, Кузьмич на радостях напьется, ведь всем известно, что деревенские безбожно пьют. Но старик удивил. Выпив третью рюмку, правда чуть ли не с горкой, он заявил, что ему хватит, и больше трех он вообще не пьет. А у меня, наоборот, к самогонке азарт проявился, захотелось наклюкаться до чертиков. Вот прямо-таки вусмерть нажраться.

Старушки, слегка охмелев, затянули что-то грустное хором.

— Все, пора. Эти теперь весь вечер будут скулить. Пошли в баньку… — заговорщическим тоном позвал меня Кузьмич.

И тут я впервые узнал, что значит, банька по-черному, когда весь дым не через трубу выходит — ее, собственно, вообще нет — а разносится по всему пространству бани внутри и дальше уходит на улицу через щели в стенах и потолке. К моменту нашего прихода дрова уже почти превратились в золу, прогрев собой баню.

Кузьмич открыл дверь, чтобы туда вошел свежий воздух. В предбаннике мы разделись и, немного обождав, вошли внутрь. Непривычно было видеть закопченные стены и потолок. В саунах, где мне удалось побывать, всегда в этом плане царила чистота. В центре бани полукругом располагались большие черные камни. Внутри них отдавали последнее тепло догорающие остатки дров.

Я сел на лавку. Было жарко, но не так, чтобы невмоготу. Кузьмич закрыл дверь и полил с половника на раскаленные камни водой. Те пугающе громко зашипели. Клубы пара быстро заполнили собой все пространство. Вмиг стало до чертиков жарко, и я покрылся испариной.

— Ну, как? — с азартом спросил Кузьмич.

— Нормально…

— Сейчас немного посидим и на свежий воздух. Пару заходов, и тело размякнет. Можно будет веничком поработать.

Всегда это действо представлялось для меня приятной процедурой. Не зря же все, кого мутузят веником, радуются и кричат — «Хорошо».