Попытка говорить 1. Человек дороги

Второй ритуал состоялся через полных две декады и тоже носил характер эксперимента, а не оперативного вмешательства. Инквизиторы тестировали доработанный инструментарий и обкатывали на практике рождённые умами теоретиков (в том числе мной и Айсом) оперативные методы. От первого ритуала второй отличался в основном длительностью: мне пришлось провести на ложе с "подзатыльником" битых три часа. Так как я уже мог вести полноценное наблюдение за происходящим, большую часть этого времени занял спонтанно возникший диспут.

Так как я смухлевал, заранее тихонько поколдовав над спящим Двойником, по итогам этого диспута я вышел победителем. И был приглашён Таларном Недрёманым на ужин. Который плавно перетёк в беседу, больше похожую на ссору.

Но начиналось всё достаточно невинно.

- Рин Бродяга, вы принадлежите к той породе людей, с которыми можно и нужно быть откровенным. И скажу откровенно: я вас не понимаю.

- Разумеется. Я тоже вас не понимаю. Это естественно для столь разных… личностей.

- Давайте обойдёмся без софизмов.

- Тогда будьте действительно откровенны. Спросите, что вас интересует, прямо.

Пауза. Но потом – достаточно откровенное:

- Почему вы так активно помогаете нам?

- Это очень просто. Вы решили, что освободите меня от Мрака, считаясь с моим мнением не больше, чем вивисектор считается с мнением кролика или препарируемого пса…

- Но…

- Вы спросили? Позвольте мне закончить.

Таларн кивнул, хотя особо счастливым при этом не выглядел. Ха!

- Итак, вы решили освободить меня от Мрака. Я мог воспротивиться данному решению. И мог бы противиться долго. Но так как у вашей стороны гораздо больше ресурсов, сопротивление это закончилось бы печально. Сейчас же, коль скоро я решил с вами сотрудничать, я могу влиять на процесс и даже лично планировать его ход. Я могу не бояться чужой некомпетентности: если даже случится худшее, то лишь потому, что мне – именно мне! – не удалось удержать штурвал. Я привык быть творцом своей судьбы. Чтобы остаться таковым, я принял наиболее логичное решение и последовательно придерживаюсь его.

- Но ведь вам это решение не нравится.

- Ещё бы оно мне нравилось! Я выбрал меньшее зло, но меньшее зло, как ни крути, всё равно остаётся злом.

Вот тут инквизитор не выдержал. (А ещё откровенности хотел, бедняга!)

- Как вы можете называть злом процесс, избавляющий вас от Двойника, от этой мерзости пред лицом Выси? Как у вас, Рин, язык поворачивается?!

- А вы полагаете, будто можете судить, что является мерзостью пред лицом Выси?

- Да.

- И вы полагаете, будто существуют вещи греховные, являющиеся таковыми просто потому, что они существуют, безотносительно того, как они действуют?

- Да. Но в формулировках ваших чудится мне намёк на отрицание.

- Намёк? Вы делаете мне смешно, Таларн. Я говорю прямо и недвусмысленно, ибо не вижу смысла секретничать. Семь раз надо подумать, прежде чем объявить кого-то или что-то мерзостью. Ни одно поспешное суждение о таких деликатных материях не украсило ещё существ, претендующих на близость к… Выси. И никогда, слышите вы, НИКОГДА нельзя клеймить как грех то, что просто существует!

- Вы пытаетесь оправдаться.

- Нет. Я верил в то, что сказал, задолго до того, как обрести Двойника. Или, если угодно, знал. Вывел, как теорему. Я логик, видите ли. А как назвать активное отрицание явлений Мрака лишь потому, что они – не Свет? Даже когда явления эти просто существуют, более того: приносят явную пользу, помогая поддерживать форму текущей реальности, вы называете их мерзостью. Говоря образно, пилите сук, на котором сидите. Глупо.

- Вы говорите абстрактно. Но когда речь идёт о конкретных вампирах…

- Простите, что перебью. А вы бы хотели, чтобы в палачи, скрепя сердце, шли идущие тропой Света? Аггелы, феи, а то и, смешно сказать, нимфы?

- Карающие аггелы и феи-убийцы…

- Простите ещё раз. Но карающие аггелы и феи-убийцы – извращение природы. Хорошо выполняющий свою роль аггел-убийца ничем не отличается функционально от тварей Мрака и точно так же заляпан чужой кровью. Но то, что для твари Мрака естественно, для аггела становится источником постоянного спора с собой. Зачем? Ведь суть аггела, не навязанная извне – утешение и наставление.

- Вы понимаете это слишком узко, Рин. И не даёте мне высказаться.

- Высказывайтесь, Таларн, пожалуйста. Но что из мною сказанного вы сможете оспорить? Где я подтасовал факты, а где сделал неверные выводы. Я, логик?

- По-моему, нам не о чем спорить.

- Вот именно. Мне не сдвинуть с места вас. А вам не переубедить меня. И вы предпочтёте принудить меня – ради моего же блага, разумеется. Это довольно характерный подход для существ, предпочитающих верить, а не видеть и думать самостоятельно.

- Вы тоже оперируете догмами, – заметил инквизитор не без желчи. – Готовыми посылками и формулами.

- О да. Но каждую свою догму я регулярно проверяю на прочность. И сразу отказываюсь от неё, если вижу, что догма себя изжила. Я не цепляюсь за принципы.