Попытка говорить 3. Нити понимания

Костоломная дрянь, которую сотворила Ивойл, не смогла преодолеть границы изменённого пространства. Так морская волна не может взобраться на высокий холм. А потом Рин откатом рухнул на верхнюю грань Мрака, опять без превращения в вампира, рухнул в своём плотном теле, проталкивая Двойника на вторую грань. И поток энергии, проходящий сквозь него, ненадолго возрос в десятки раз. Его сожгло бы, как предохранитель во время короткого замыкания – но Нить стабилизировала поток, защищая энергооболочки своего проводника. …Мир, из-за чар скорости и до того-то казавшийся Рину залитым киселём, замедлился ещё больше. Валы Силы вокруг ревели, как ревёт, должно быть, твердь в эпицентре землетрясения – за гранью слуха, за пределом даже магического восприятия. Он коршуном кинулся к Ивойл, смял колокол её защиты, как упаковочный картон. Ему казалось, что он рвёт паутину магии, как обыкновенную паутину: руками – так, словно ему ненадолго стали присущи способности, которыми наделены только твари риллу, но никак не смертные, пусть хоть трижды маги… атакующая магия воздуха, простая, но неотразимая; жуткий вопль Ивойл – медленный-медленный, как при покадровом просмотре…

Но потом мне пришлось вмешиваться снова. Слишком велик оказался накал схватки, сверх меры велика концентрация адреналина в крови и активной магии в душе. Рин забыл об условиях. Я напомнил. Тихим, но властным шёпотом, похожим на собственный внутренний голос:

"Стоп. Стоп.

Спокойнее, Рин Бродяга.

До потери способности к сопротивлению – помнишь?

Если ты сейчас добьёшь эту… инквизиторшу, тебя точно уничтожат, как бешеного пса. Спокойно, Рин. Всё уже, ты победил. Довольно с вас".

И бой благополучно завершился.

ранее (Айс).

Практически чистокровный человек, что Рин заподозрил ещё при беглом взгляде в зале трактира и что подтвердило более пристальное изучение. Русоволосый, с кожей, от природы довольно светлой, но покрытой ровным загаром. Одежда отнюдь не вычурная: серая рубаха с рукавами средней длины, без вышивок и кружев, штаны на три тона темнее. Широкий походный пояс вроде того, что на самом Бродяге, с кучей мелких отделений, ножом в кожаном чехле и парой примерно литровых фляг – обе из чернёного серебра. Никаких украшений, если не считать меча-накопителя (оружие ведь красит мужчину, не так ли?)…

Но это всё наносное.

А суть в том, что этому смертному с непростой судьбой ты, Рин, действительно можешь довериться. Это не ложь, не мара, не игра. Айс – не просто маг, не просто старый горожанин, не просто бывалый бродяга вроде тебя самого. Не товарищ, не сослуживец. Даже не соратник, которому можно доверить спину…

Айс – твой истинный друг.

ранее

Дрожит тонкая Нить. Без этой дрожи Рин вряд ли свернул бы с торного тракта на дорогу чуть поуже, уходящую влево, в неглубокий дол, к небольшому деревянному мосту через ручей. Почти речку. Но что случилось, то случилось. Он свернул – и спустя два с небольшим дня добрался до того куска тракта, на котором охотники за рабами, не зная того, ожидали собственной смерти, а хилла, которую ещё никто не называл Ладой – освобождения.

Почти одновременно другая, но близкая Нить цепляется за саму Ладу. Это воздействие лежит на самой грани возможного: даже для меня-в-будущем хилла остаются трудным объектом для опосредованного влияния. Трудным – но возможным. Если я этого захочу.

А я хочу. Хотя бы потому, что без неприятной встречи с охотниками за рабами и того, что за ней последовало, Ладу ждало мало приятного. Пение имнара, конвой наёмников, доставка к родичам, подавляемые раз за разом тихие бунты, а примерно двумя столетиями позже – стазис.

Нет уж, нет уж. Сложившийся после вмешательства вариант мне нравится куда больше!

ранее

Хумбат бьёт в барабан. Медленно, едва заметно растёт ритм. Случайный гость виррков, назвавшийся Рином Бродягой, сидит и наблюдает.

Гость… это очень кстати. Для племени. Котёл Долгих Ритуалов не будет пустовать, а духи явят свою благосклонность, если этот носитель Мрака окажется в священном масле.

Словно почувствовав эту мысль, Рин смотрит на хумбата. Взгляд его полон иронии – но и сурового предупреждения. А перед мысленным взором хумбата, обычно вовсе не склонного к размышлениям, ибо излишние размышления духам не угодны, мелькает мгновенная череда картин. Как будто приоткрывается перед ним память кого-то из истинно великих духов.

Что, в общем, соответствует истине. Я – для него – истинно велик!