Попытка контакта

— В чем дело? — опешил я.

— Потом… Я сама… — невнятно проговорила она.

Но было уже поздно: отец нас увидел и сбежал с гостиничного крыльца.

13

В моих генах заложено твердое указание — не соблюдать правил уличного движения. Я понял, что у нас с отцом много общего, увидев, как он проскользнул около самого радиатора «Москвича», перепрыгнул через трамвайную линию и ни на секунду не задержался, не засомневался перед газоном, по которому не полагается ступать ни человечьим ногам, ни собачьим лапам. Да и бег у него был такой же, как у меня, — спринтерский, на полную катушку.

Через минуту он уже стоял перед нами, слегка раздувая ноздри. На нем была та же светлая рубашка с короткими рукавами, джинсы и желтые кроссовки.

— Ребята! — счастливо воскликнул отец, раскидывая руки. (А между прочим, среди «ребят» была его собственная жена, ну, не жена, так любовница).

Все мы заулыбались как слабоумные, и я в том числе, — так заразительно у него получилось.

— Папа! — откликнулась Поля и, как вчера, кинулась к нему на шею. Он ее обнял и поцеловал. Затем взглянул на Лилю серыми, веселыми глазами.

— И ты, бродяжка, здесь! — сказал он.

— И я здесь… как видишь, — промолвила она, неуверенно улыбаясь.

— Не улетела?

— Нет.

— Ну и молодец! Я знал, что не улетишь. — Он подшагнул к ней, обнял и поцеловал в губы, ничуть не стесняясь нас.

Вот отец так отец! Одной рукой он обнимал за плечи зардевшуюся Лилю, другой — Полю, а будь он, скажем, многорук, как Шива, то и мне бы наверняка досталось от его щедрот.

— Как вы встретились? Где? — радостно и недоуменно вопрошал он, переводя взгляд с Лили на Полю.

И я тоже подумал: в самом деле, как они нашли друг друга? Я ведь не успел их спросить об этом.

— Секрет, — сказала Поля смеясь.

— Секрет так секрет, — сразу согласился отец, еще крепче обнимая их за плечи.

Идиллическая была картинка, скажу я вам! Так и просились они втроем на цветную пленку. Что-то подобное я уже видел, и вдруг вспомнил… ну да, точно!.. вот так же он обнимает на той старой фотографии двух молодых девиц, своих будущих жен.

— А, черт! — застонал я.

— Что такое? — нахмурился отец. — Нога болит?

— Ну да, нога болит, отгадал.

— Ну так сядь.

— Не хочу я сидеть. Сейчас уйду.

— Куда это ты уйдешь?

— Знаю куда. По делу.

— Я тоже вскоре уйду, папа. Ты уж извини, — вдруг сказала Поля.

— И ты тоже? Вы что, ребята, смеетесь, что ли? Куда? Зачем? — заглянул он Поле в лицо.

— Домой. У меня междугородный разговор, — объяснила она.

— С Москвой? — сразу спросил отец.

— Какой ты информированный, папа! Я ничего не успела тебе рассказать, а ты уже все знаешь. Он или мама? — нахмурилась Поля.

— Неважно, кто. Не скажу.

— Вот чем ты мне нравишься, — серьезно похвалила она его. — Никогда не ябедничаешь. Никого не осуждаешь. Я еще в Москве заметила.

— Спасибо, — усмехнулся отец. — А позвонить можешь из моего номера. Договорились?

— Нет. — Поля покачала головой. — Не я звоню, папа, а мне должны позвонить. Он обязательно позвонит, понимаешь?

— Что ж тут не понять. На его месте я бы абонировал спутник связи.

Он увлек их обеих на скамейку, усадил и сам уселся посередине. Для меня тоже место оставалось, но я стоял, как столб, неподвижный и безмолвный. Я жадно разглядывал его, Полю, эту Лилю, божье создание.

— Кто он вообще такой? — спрашивал отец Полю, и она быстро, предостерегающе взглянув на меня, отвечала, что его зовут Геннадий, он выпускник иняза, а сейчас сопровождает в поездке туристские группы; ему двадцать пять лет, коренной москвич… и вообще, захлебывалась сестрица, он невероятный.

— Что это значит? — засмеялся Ивакин-старший. Он имел в виду словечко «невероятный».

Моя сестра даже не улыбнулась. Это значит, что все обычные, земные, будничные, а он (Гена-полиглот, ха-ха!) откуда-то оттуда… с космических высот! Неужели не понятно?

Отец кивнул: ясно, мол. Святой со знанием немецкого языка. Бывает!

— А знаешь, зачем он мне позвонит? — совсем разошлась моя сестра.

— Сообщит, какая погода в Москве? — предположил отец.

— Да, правильно! Он скажет, подходит ли погода к моей свадебной фате, вот зачем! — выложила Поля все разом.

— Уу! — застонал я.

— Опять нога? — быстро спросил отец. — Да сядь ты!

— Не сяду!

Отец отпустил плечи Лили, безмолвной и очень взволнованной, потер рукой лоб и полез в карман за сигаретами. Поля участливо на него смотрела.

— Ошарашила я тебя, да, папа? — тихонько спросила она.

— Нет, не очень.

— А почему молчишь?

— Думаю.

— О чем?

— Какой дать тебе совет. Я ведь должен дать тебе совет, черт возьми! Так полагается. Я должен тебя по-отцовски предостеречь, сказать какую-нибудь житейскую мудрость. Но ни черта в голову не приходит, хоть убей. Просто я рад за тебя — и все.

— Ох, папа! — выдохнула она.

— Что?

— Как с тобой легко!

— А с кем трудно?

— Со всеми! Например, вот с этим типом, — ткнула она в меня пальцем.

— А в чем дело, Константин? — посмотрел отец на меня. — Не одобряешь выбор сестры?

— Терпеть не могу столичных суперменов! — процедил я сквозь зубы.

— Видишь? Он же экстремист какой-то! — возмущенно воскликнула моя сестрица.