Попытка контакта

Первые двое во взаимодействии с лейтенантом Острено обеспечивали техническую поддержку со стороны землян, как то: сам артиллерийский корабль, постройку и установку мишеней на якоря, а также выделение четырех матросов на транспортировку гранатомета. Вторые двое указывали, как уложить гранаты в ящик, а Малах, со своей стороны, принимал у Тифора амулет, обеспечивающий «Гладкую воду». Еще с час лейтенант потратил на первую лекцию земным комендорам. В результате шлюп отдал швартовы лишь после полудня.

Вопреки ожиданиям, погрузка и установка гранатомета не вызвала ажиотажа. Что-то вроде очень малокалиберного орудия с очень сомнительными характеристиками — вот каково было мнение всего экипажа. Острено, будучи адъютантом адмирала, исполнял обязанности наблюдателя, то есть вообще ни во что не вмешивался. Командир корабля лейтенант Азарьев получил все нужные инструкции. Также ему представили двух непонятных иностранцев в одежде незнакомого кроя. Один из них был лейтенантом-артиллеристом, судя по имени — турком или татарином. По любым соображениям такому делать на борту корабля Русского императорского флота было совершенно нечего, но приказ шел от самого Нахимова. Второй оказался капитаном дальнего плавания. Этот хотя бы по имени был германцем; правда, его акцент совершенно не походил на германский. По этой причине Азарьев подумал, что, наверное, Риммер Карлович родом из Баварии, потому что всем известно: баварцев даже природные жители Гамбурга не понимают. Он поделился (шепотом, конечно) этой догадкой с лейтенантом Семаковым, получив в ответ неопределенное хмыкание.

Пока шлюп, подгоняемый несильным бризом, отваливал и шел к точке, где были установлены щиты для стрельб, матросы под присмотром немца принайтовили то, что тот назвал диковинным словом «гранатомет», к палубным рымам на носу. Стаксель убрали, чтобы он не мешал стрельбе. Все российские офицеры отметили, что, судя по тому, насколько легко нижние чины тягали это «орудие», вес его был крошечным по сравнению даже с восьмифунтовкой. Одновременно немец наставлял матросов, организуя цепочку для передачи гранат из ящика.

— Они тяжелые, братцы, так что двумя руками передавайте, чтоб не уронить. Берегите силы; гранат, может, штук пятьдесят перекидать придется. Готовность по команде!

В это время артиллерист раздавал последние инструкции комендорам Максимушкину и Патрушеву.

— По первому щиту открою огонь я сам, ваша задача пристально следить за моими действиями и запоминать. Первые две-три гранаты уйдут на пристрелку, причем прицел лучше смещать по горизонту, чтобы столбы от разрывов не мешали. И напоминаю: перелеты, вероятнее всего, не взорвутся. Так что начинать нужно с недолетом и лишь постепенно поднимать прицел.

Ветер стал покрепче. На волнах появились первые «барашки». Шлюп шел в бакштаг.

— На лаге! — Азарьеву не было причин надрывать глотку: небольшие размеры кораблика позволял командовать и без этого.

— Семь, ваше благородие!

Малах глянул на щиты и решился.

— Риммер Карлович, давай «Гладкую воду».

Серебряная пластина амулета почти целиком скрывалась в ладони иностранного капитана. Ее увидели лишь Семаков и Мешков, да и то лишь потому, что к действиям всех иномирцев они приглядывались особо тщательно. Зато эффект от применения заметили все, кто был на борту.

Круг гладкой воды был огромен: сажен сорок, не меньше. Зеркальная гладь в нем вопиющим образом не сочеталась с порывистым ветром, а заодно противоречила опыту моряков российского флота. Но удивляться было некогда. Малах отдал команду:

— Подача гранат — товсь! Заряжай!

Одновременно последовали реплики от русских офицеров:

— Семь кабельтовых до первого щита.

— На такой дистанции, да без волнения — и мои бы с первого залпа накрыли.

— Пожалуй, что так, Михаил Григорьевич.

Тем временем пять серых тупоносых гранат легли в лоток. Все глаза устремились на Малаха, который стоял, чуть согнувшись, у казенной части орудия и приглядывался. Самыми внимательными были комендоры. Но даже они заметили первый выстрел только по причине движения затвора, который с негромким металлическим стуком сдвинулся, дал следующей гранате уйти в ствол и скользнул обратно, досылая снаряд.

Звук дошел с опозданием. Столб воды от чудовищного взрыва гранаты поднялся явно выше мачты шлюпа. Зрители даже не успели ругнуться, как грохнули еще два взрыва.

Уже после того, как третий столб опал, а обломки щита, крутясь, попадали в воду, князь Мешков машинально отметил в памяти: «Первый недолетом двадцать сажен, второй — десять, третьим накрытие. Ни одного перелета. Очень мощные взрывы: и на линейный корабль хватило бы одного для критического повреждения корпуса».

Вслух же было сказано:

— Отменно стреляли, Малах Надирович.

— Цель была легкая, Михаил Григорьевич, — проявил скромность артиллерист из иного мира. — Максимушкин, к гранатомету! Делай так, чтобы мушка и прорезь совместились вровень… готов? Приглядывайся пока, минута у тебя есть. Вон второй щит. Один палец — на спуск, второй — на ползунок… И не торопись с выстрелами. Щит в ответ стрелять не будет.