Попытка контакта (СИ)

Семаков и Мешков поняли, что в случае надобности их вызовут, и предпочли промолчать.

В разговор вмешался Максимушкин, но сделал это в строгом соответствии с уставом:

— Ваше благородие, разрешите обратиться к господину лейтенанту.

— Разрешаю, братец.

— Ваше благородие, а что ж за порох такой в энтом гранатомете, что дыма никакого?

Вопрос предвиделся, поэтому и ответ был подготовлен заранее:

— Порох особенный, Максимушкин, он бездымный и беззвучный, а в самой гранате, хотя тоже бездымный, но с большим звуком — небось, слышал?

— Да как же не слышать, все слышали, а вот кабы перелеты так же вдаряли, вот орудие было бы!

— Твоя правда, братец, но наши мастера еще до такого не додумались.

Пока мужчины занимались смертоносными игрушками, маг жизни вела свою партию. С утра за ней прислали экипаж, и после получасовой езды двери дома Мешковых гостеприимно распахнулись перед многоуважаемой госпожой.

Для того, чтобы прочитать мысли горничной, не надо было иметь ранг магистра магии разума. Вполне достаточно было бы обыкновенного житейского опыта.

— Барыня с утра хорошо себя чувствуют, ели в охотку и еще просили, но я же, как вы велели…

— Я так и думала. Фрося, веди.

Княгиня и вправду выглядела совершенно здоровой. И сразу же по приветствии попыталась взять на себя инициативу:

— Мариэла Захаровна, я хотела извиниться, что вчера даже не успела вас поблагодарить…

— Татьяна Сергеевна, извиняться не за что. Вы и вправду были серьезно больны. Сейчас я вас осмотрю. Фрося, выйдите.

Скоростью выполнения приказа прислуга ясно дала понять немке о глубочайшем к ней доверии.

Осмотр вряд ли занял и две минуты.

— Как я и предполагала, воспалительное состояние снято…

Магистр чуть-чуть покривила душой. Конструкты, поставленные на совесть, еще действовали, хотя нужды в них не было.

— …теперь вам можно вставать. В полдень рекомендую поесть, как обычно. Вы ведь уже позавтракали, не так ли?

— Все так, но Фрося говорит, вы не велели давать много. А я такая голодная…

— Так и должно быть, — улыбка.

— Мариэла Захаровна, сейчас я оденусь, а вы, коль не в труд, подождите. Я непременно должна с вами поговорить.

— Так я как раз и хотела кое-что вам сказать по врачебной части.

На самом деле разговор предполагался и на другие темы.

Отдать справедливость княгине: она оделась необыкновенно быстро — с помощью горничной, понятно. Весь процесс занял от силы полчаса. Под чай с домашним печеньем началась беседа.

Впрочем, с самого начала иностранка твердо объяснила пациентке все особенности состояния ее здоровья, сказав в заключение:

— Я думаю, Татьяна Сергеевна, что отсутствие у вас детей как раз и объясняется хроническими воспалением… по женской части. Но теперь, когда я его сняла, вы с большой вероятностью забеременеете, и тогда настоятельно рекомендую переехать в безопасное место. Если то, что я слышала от князя, верно, то война совсем близко. Как, — тут на короткое мгновение Мариэла Захаровна запнулась, — ваш лечащий врач настаиваю: беременным здесь не место.

Княгиня учтиво поблагодарила, заверила, что последует разумному совету, и перехватила нить беседы:

— Мариэла Захаровна, так вы и вправду учились в университете?

В ответе, как показалось Татьяне Сергеевне, прозвучала снисходительность.

— Если бы только в университете. Для начала там учатся четыре года, это дает ранг бакалавра. А потом еще трехлетний курс и лечебная практика, после них экзамены, тогда можно получить лиценциата. У меня на это ушло всего шесть лет; для моей специальности довольно быстро. А потом еще магистерские спецкурсы, и обширная практика, и защита диссертации, это еще шесть лет. Магистр имеет право лечить, но лишь с разрешения наставницы и под ее присмотром. Ну, разве только в исключительных случаях самостоятельно… Я уж пять лет, как магистр. Думаю, еще годика три или четыре — тогда стану доктором.

Татьяна Сергеевна не была сильна в устном счете. Вот почему она, не подумав, брякнула:

— Сколько ж вам лет, Мариэла Захаровна? — и тут же прикусила язычок. Но эта удивительная женщина не обиделась, а улыбнулась:

— Судите по внешности? Она результат моего легкомыслия. Знали бы вы, как мне влетело за это!

— Простите великодушно, не поняла: от кого и за что влетело?

— Омолодила я себя. За это от наставницы и попало.

Княгиня все еще не понимала и попыталась уточнить суть дела:

— Вы сами себя омолодили?

— Ну да.

— И успешно, насколько вижу?

— Конечно.

Понимания не прибавилось, что и выразилось в реплике:

— Вы же никому вреда не причинили, даже себе самой. Так в чем тут грех?

— В том, что замахнулась я на действие не по своему рангу. Омоложением может заниматься только тот, у которого ранг доктора. Ну, или повыше.

Любопытство подстегивало задавать все новые вопросы, но голова у бедной пациентки уже шла кругом, поэтому она спросила нечто наипростейшее:

— А выше доктора кто?

— Кандидат в академики. Еще старше в ранге — академик. Моя наставница как раз такая и есть. Выше уж никого нет.