Попытка – не пытка

– Нет у меня желания говорить об этом. Собралась лететь – вот и лети. А когда вернешься, мы с тобой поболтаем кое о чем.

Он брякнул по клавише и отправил меня в иную реальность.

В 1937 году я вскочила с пола и бросилась к Сталину:

– Как я соскучилась! Ты знаешь, сколько я тебя не видела? Целую вечность! Мне казалось, что еще чуть-чуть – и я уже дышать не смогу от того, что тебя рядом нет.

– Ну, зато теперь ты дышать спокойно будешь. – Он повел меня в гостиную. – Основную работу я сделал. Поэтому свободного времени у меня немного больше будет. Сможем чаще видеться. Ну и параллельно заниматься всякими делами. Кинематографом, например. А то с этой политикой так дальше творчества Александрова и не продвинемся.

Мы сели на диван. Сталин достал «Герцеговину» и закурил. Я, закрыв глаза, прижалась к нему.

– Я ведь все знаю. Ты тут без меня рапорты из будущего читал. Тебе все доложили… О том, что ты создал грандиозное государство. Про сверхдержаву… И про «Генеральный план развития СССР»… Скажи! – Я посмотрела на него и утонула в его взгляде. – Как тебе это удалось? Ведь всего, что ты прочитал, на самом-то деле недостаточно даже для написания диссертации 1937 года.

Он пододвинул пепельницу и стряхнул папиросу:

– Не преувеличивай. Для диссертации всего одной книги из твоего мира хватило бы. А если говорить об этом плане… Самое главное было понять, что сильной страной управлять гораздо проще, чем слабой. И когда я придумал, как превратить Советский Союз в сверхмощное государство, то понял, что теперь не имеет значения, для какого года и для какой реальности я буду писать этот документ. Смысл заключался в том, что СССР должен постоянно руководить миром. Ну а для этого нам требуется совсем немного.

– Что? – Я обняла его.

– Патриотизм, нерушимый патриотизм! – Он посмотрел на меня и усмехнулся. – Только он у каждого должен быть, понимаешь, у каждого гражданина Советского Союза. Он должен стоять на первом месте в системе ценностей. Патриотизм – это как любовь. Можно бесконечно испытывать терпение народа и заставлять его любить страну, которая не дает ему ничего, кроме разочарования. А потом долго сетовать на то, что, оказывается, никто ни во что не верит. Но понимаешь… Гораздо-то проще быть патриотом в мощной сверхдержаве, где созданы все условия для счастливой, насыщенной и по-настоящему комфортной жизни. И поэтому… Ближайшие пятнадцать лет мне придется неустанно работать. Ну а потом этим должны будут заниматься все последующие руководители государства.

– Я тобой восхищаюсь! – сказала я и поняла, что во мне зашкалило чувство восторженной любви. – Мне жаль, что в моей реальности ты окружил себя такой секретностью, что сегодня мало кто знает, сколько ты сделал для страны.

– У тебя в голове помутилось, – рассмеялся он и обнял меня. – Твоей реальности для меня не существует. И мне все равно, как и что там произошло, сколько ошибок я там сделал и почему. Есть только этот мир… – Он иронично посмотрел на меня. – И в нем ко мне пришла ты и сказала, что хочешь жить в величайшем и непобедимом государстве. Разве я мог тебе отказать? Вот оно, это государство, – показал он за окно. – Я сделал то, о чем ты просила. И теперь тебе ничего не остается, как только быть постоянно рядом со мной и вдохновлять меня на его дальнейшее строительство.

– Ты, как всегда, шутишь… А я так люблю тебя, так люблю, – говорила я, целуя его. – Но ты даже не представляешь себе, как мне страшно. Я так хотела бы никогда не расставаться с тобой, но… Мне неизвестно, буду ли я здесь следующие пятнадцать лет.

Он удивленно посмотрел на меня:

– Ты разве не знаешь? Твой изобретательный друг ничего тебе не сказал?

– О чем?

– Когда он приходил ко мне в 1952 год, там его встретила ты. По его словам, мы были с тобой вместе. И мне непонятно, с какой целью он это от тебя скрыл.

Я облегченно вздохнула:

– Ну слава богу! Теперь надо, чтобы он мне все программы сделал… Ну, машину времени… И тогда я могу быть спокойна…

– Что ты сказала?! – Сталин посмотрел на меня так, что мне показалось, удар его хватит прямо сейчас, не дожидаясь 1953 года. – Ты говорила с ним, перед тем как прийти сюда?!

– Почти нет. Он устал. Сказал, что обсудим что-то после моего возвращения. А почему ты его ругал? Он болтал нечто совсем бессвязное. Я ничего не поняла.