Попытка психологического истолкования догмата о Троице

Процесс индивидуации закономерно вводится осознаниванием "тени", т. е. компонента личности, имеющего, как правило, отрицательный знак. В этой "низшей" личности содержится все, что не желает безоговорочно прилаживаться и приспосабливаться к законам и правилам сознательной жизни. Она слагается из "непокорства" и потому отвергается не только по моральным причинам, но также из соображений целесообразности. Более внимательное исследование показывает, что в ней среди прочего содержится по меньшей мере одна функция, которая должна принимать участие в ориентации сознания. Вернее, она принимает в этом участие, но действует не в пользу сознательных, целенаправленных замыслов, а в пользу бессознательных тенденций, преследующих какую-то иную цель. Речь идет о четвертой, так называемой неполноценной функции, действующей автономно по отношению к сознанию и не позволяющей запрячь себя на службу сознательным замыслам. Она лежит в основе всякой невротической диссоциации и может быть аннексирована сознанием лишь в том случае, если одновременно делаются осознанными соответствующие бессознательные содержания. Но такая интеграция может произойти и послужить какой-либо полезной цели лишь тогда, когда человек в известном смысле и в известной мере, а также с необходимой критикой признает сопряженные с Тенью тенденции и делает возможным их осуществление. Это ведет к непокорству и возмущению, но и к необходимой самостоятельности, без которой индивидуация немыслима. Способность иметь иную волю, к сожалению, должна быть вполне реальной, если мы хотим, чтобы этика вообще обладала каким-то смыслом. Всякий, кто априорно подчиняется закону и всеобщему ожиданию, ведет себя как тот человек из притчи, который схоронил свой талант. Индивидуация представляет собой в высшей степени трудную задачу: она всегда предполагает коллизию обстоятельств, для разрешения которой от нас требуется умение понять свою иную волю в качестве аспекта божественной воли. Только лишь словами и удобными самообманами при этом не обойтись: слишком много здесь сокрыто деструктивных возможностей. Почти неминуемая опасность - увязнуть в этом конфликте и, стало быть, в состоянии невротической диссоциации. Здесь оказывает помощь вмешательство терапевтического мифа, порождающего разрешающий эффект, даже если нет и следа сознательного его понимания. Достаточно - издревле было достаточно - живо ощущаемого присутствия архетипа, перестающего действовать лишь в том случае, когда возможность сознательного понимания оказывается и уместной, и достижимой, а значит, и должна быть достигнута. Оставаться бессознательным в подобных обстоятельствах просто губительно - однако именно это происходит сегодня с большим размахом в христианской цивилизации. Для большого числа людей уже утрачено многое из того, чему учила христианская символика, причем они даже так и не поняли, что потеряли. Между тем культура состоит не в прогрессе как таковом и не в бездумном разрушении старого, но в развитии и утончении приобретенного некогда добра.

Религия есть "показанный в откровении" путь спасения. Ее воззрения - это продукты предсознательного знания, которое выражается в символах - всегда и повсюду. Даже если разум наш не постигает этих символов, они все равно действуют, потому что наше бессознательное признает их в качестве выражений универсальных психических факторов. Поэтому достаточно одной веры - там, где она есть. Всякое расширение и укрепление рационального сознания, однако, уводит нас все дальше от истоков символов. Его превосходство мешает нам понимать эти символы. Такова сегодняшняя ситуация. Мы не можем повернуть стрелки часов вспять и через силу заставить себя верить в то, "о чем мы знаем, что этого не существует". Но мы могли бы постараться отдать себе отчет в том, что же, собственно, означают символы. Таким путем мы не только сохраним несравненные сокровища нашей культуры, но и откроем для себя новый доступ к старым истинам, которые из-за чужеродности своей символики ускользнули из поля зрения нашего "разума". Как может человек быть Сыном Божьим и родиться от девы? Это просто какая-то пощечина рассудку. Но разве не разъяснял Иустин Мученик своим современникам, что то же самое говорилось и об их героях, тем самым заставив-таки многих прислушаться к себе. Случилось это потому, что для тогдашнего сознания подобные символы не были чем-то столь же неслыханным, каким они представляются нам. Сегодня к таким догматам глухи, потому что ничто в известном нам мире не идет навстречу подобным утверждениям. Но если мы поймем эти вещи в качестве того, чем они и являются, т. е. в качестве символов, тогда мы сможем лишь подивиться глубочайшей премудрости этих вещей и испытать благодарность к тому институту, который их не только сберег в сохранности, но и развил догматически. Сегодняшнему человеку недостает как раз понимания, которое могло бы помочь ему обрести веру.