Попытка возврата – 3

Бросив кинжал в сторону, я приготовился выполнить задуманное, но опоздал на какое-то мгновение. Блин, ведь знал же, что пренебрежение правилами всегда выходит боком, только не рассчитывал, что этот "бок" проявится настолько быстро. И главное, насколько точно был выбран момент атаки...

Эсэсовский нож только брякнул по полу, как вдруг у меня отцепился от крепления фонарь и резанув лучом по глазам упал под ноги. И тут же фриц, из крайне неудобного положения, нанес удар ногой, развернувший меня так, что сектор обстрела Марату я перекрыл напрочь. Как это у него вышло, ума не приложу, но тот удар получился на славу! Такое впечатление – как будто лошадь лягнула! Причем в самое уязвимое место. Больно было настолько, что не вздохнуть ни выдохнуть. Даже крикнуть не получилось – смог лишь выпучив глаза схватиться за поврежденное хозяйство. А фриц, сорвавший с шеи согнувшегося лопуха – Лисова автомат, упал на задницу и еще одним ударом ноги отправив меня в сторону напарника, яростно оскалившись, нажал на курок.

Когда я, в свете валяющегося фонарика, второй раз за последние пять минут увидел черный провал направленного в лицо ствола, в голове мелькнула только одна мысль: "теперь точно – пипец"...

Но секунда прошла, я уже шлепнулся под ноги Шаху, только фриц так и не выстрелил. При этом, морда у него, из торжествующей, стала вытянутой и недоуменной. В этот момент коротко прогрохотал автомат Шарафутдинова и здоровяк выронив оружие, как сидел, так и откинулся назад, глухо ударившись затылком о бетонный пол. Живые так не падают, поэтому можно считать, что с моим обидчиком покончено.

Но Марат этим не удовлетворился и судя по звукам принялся молотить второго "языка". Видно – во избежание... Значит, теперь можно заняться собой. Обезболивающий адреналиновый выброс, который на несколько секунд отвлек меня от повреждений нанесенных интимному месту, слегка поутих и не в силах больше сдерживаться я промычал:

– У-у-у...

Как же мне оказывается больно! Аж глаза выскакивают и кажется, будто стали как у рака – на стебельках. Неостанавливаемые слезы обильно потекли по щекам, полностью опровергая постулат насчет того, что мужчины не плачут. Плачут! Еще как плачут! В три ручья! Просто все зависит от повода...

– У-у-у...

Это неинформативное подвывание отвлекло Шарафа от обработки пленного и он метнулся ко мне:

– Илья, фриц тебя что, зацепил? Ножом? Ты не молчи! Куда?!

– У-у-у!

Однотонный вой, вверг напарника в смятение и он начал лихорадочно лапать меня, видно в поисках крови должной бежать из страшной раны, которой наградили его друга. Лапанье, сильно мешало сосредоточиться на отбитом месте, поэтому собравшись с силами, я озвучил свои претензии более членораздельно:

– У-у-у...у-у-у, сука! Прямо по яйцам! Я когда очухаюсь, его второй раз убью! У-у-у!

Шах поняв, что необратимых повреждений командир не получил, прекратил попытки его разогнуть и лишь легонько похлопывая по плечу, успокаивал:

– Ничего, ничего... на пяточках попрыгаешь и все пройдет! А тому немцу, уже все равно – дохлый он.

Потом, оставив меня в покое подошел к трупу и подняв валяющийся автомат, начал его разглядывать. Отстегнул магазин, хмыкнул и вернувшись, опять присел рядом.

Первая, самая сильная боль к тому времени несколько притупилась и я, застыв скрюченной мумией, смог наконец перевести дух. Увидев, что глаза у командира из выпученных и бешенных, стали более-менее нормальными, Марат сунул магазин мне под нос и спросил:

– Ты что, не перезарядился?

От этого простого вопроса, я почти пришел в себя. Так вот почему фриц не стрелял! А ведь действительно – остаток патронов был выпущен в стрелка перед дверью. Потом, я брякнулся всеми костями на пол так, что чуть дух не вышибло. И сразу, только вскочив, побежал помогать Шаху открывать дверь.

Немец захвативший мое оружие, просто не мог предположить, что оно будет без боеприпасов, потому что следить за ними, у воевавших бойцов, вбито на уровне инстинктов. То есть по логике, магазин я должен был сменить совершенно автоматически. Но не сменил... И это нас спасло: ведь у того кабана целых две секунды было, пока я своей спиной Шаху цель перекрывал. Сквозь меня напарник выстрелить бы не смог, зато эсэсовец вполне мог прошить нас обоих одной очередью.

И вот интересно, к чему это отнести – к везению или к интуиции? Ну откуда мне было знать, что попадется противник с подготовкой не хуже, а даже лучше моей? А если интуиция мне это подсказывала, почему не подсказала, невзирая на боль в отбитом теле, перед обыском сразу садануть его покрепче и связать? Или все-таки за счет чистого везения в этот раз выжил? А Марат видя, что на его первый вопрос я отрицательно покачал головой, задал второй:

– Как ты вообще умудрился так подставится?

Как, как... каком кверху! Только теперь анализируя собственный промах, я понял что имело место быть стечение сразу нескольких обстоятельств, о которых честно и рассказал: